- День настал! Смотрите все, день настал, а ночь проходит.
И хотя факт наступления дня ни для кого секретом не был, но тем не менее войска пришли в возбуждение, и начали битву задолго до того, как армия врага приблизилась. Моргот задрожал на своём троне, и планы его едва не оказались нарушенными, но потом всё вошло в привычную колею. Эльфы и их союзники проявляли чудеса доблести/героизма, орки гибли десятками тысяч, предатели изничтожались под корень, но при этом побеждали всё-таки морготовцы. Даже выдающийся успех гномьего короля Азагала, бросившегося с гранатой под танк... то есть, пардон, с ножом под дракона, не смог повлиять на исход битвы - она была проиграна. Умный Тургон вновь сумел скрыться в своём Гондолине, пока остатки людей во главе с Хурином прикрывали его отход - Хурин сам решился на этот благородный поступок, зная, что в Гондолин его всё одно не пустят, и считая, что лучше погибнуть геройским способом, чем каким-нибудь иначе. Но получилось по-другому. На шестой день немногие уцелевшие закрепились на обрывистом берегу реки и решили, что тут можно продержаться хоть месяц. Но орки на глазах у изумлённой публики устроили между собой массовую резню, польза от которой оказалась двоякой: во-первых - выявились наиболее сильные, а во-вторых, из трупов слабых была наведена переправа, и случилось так, что от всего отряда остался один Хурин. Тем не менее он исправно махал мечом, выкрикивая новую истину, которая озарила его незадолго до этого:
- День придет снова! - кричал он, и этих криков он издал до семидесяти, напророчив таким образом чуть больше двух месяцев. Убедившись, что больше ничего принципиально нового от Хурина не дождёшься, враги связали его и потащили в Ангбанд, где Моргот по своей извечной привычке проклял пленника, а для того, чтобы окончательно его унизить, не стал ни убивать, ни мучить. А в Белерианде царила разруха. Орковские армии играючи добивали остатки организованных эльфов, люди занялись предательствами и мародерством, в скрытых королевствах Гондолина и Нарготронда горевали короли, предчувствуя свою скорую гибель. Главный корабел Сэрдан послал в Валинор несколько экипажей, но назад никто не вернулся, так что о том, какие чувства вызвал очередной успех Моргота у валар, можно только подозревать - скорее всего никаких. Остатки эльфов были отправлены в рудники, и от того, что в те времена потребность в уране была невелика, им легче не было. (См. опять же "КвентаСредиземлаг").
О ТУРИНЕ ТУРАМБАРЕ
Уно, уно, уно, ун моменто
Уно, уно, уно сантименто...
Белагунд родил Риан и Морвен, Риан родила Туора, Морвен родила Турина, а ещё Белагунд родил Лалайт, а Морвен родила Ниенор, но жизнь показала, что лучше бы они этого не делали.
Итак, жена Хурина Морвен родила Турина и отправила его в Дориат к Тинголу. После истории с Береном Тингол очень изменился, подобрел и, махнув рукою на секретность ("А, всё равно у меня двор уже не королевский, а так, проходной!"), отдался король воспитанию маленького человёночка. Турин рос, мужал, учился давить встречных орков, и казалось, что всё хорошо. Но как-то раз зашёл Турин после боевых pазвлечений пропустить стаканчик в дворцовом буфете, а какой-то эльф из местных, Саэрос по имени, язвительно прошёлся относительно людских женщин вообще и Туриновской мамаши в частности. Натурально организовалась классическая драка в салуне с битием посуды и опрокидыванием столов, и опять дали себя знать эльфийские злопамятность и манера тянуть ссоры до бесконечности. Был бы Саэрос человеком, так уже часа через два сидели бы они с Турином в обнимку, со смехом вспоминая рожу буфетчика, когда на него рушилась стойка, но Саэрос был в натуре эльф. На следующий день он продолжил конфликт, но случилось так, что Турин оказался сильнее, а Саэрос хилее, чем они думали сами, и кончилось всё по-мокрому. И сбежал Турин из Дориата, не обращая внимания на доносящиеся вслед крики Тингола: "Вернись, я всё прощу!" считая, что от добра добра не ищут. После этого у Турина всё пошло наперекосяк, и всё, за что бы он ни брался, выходило неправильно. Друга своего убил, дракона не дорезал, Нарготронд довёл до разрушения, любимую эльфиянку потерял, а собственной сестре сделал ребенка, и она утопилась, потом ещё одного друга убил - словом, не жизнь пошла, а сплошные неприятности. Надоело это Турину настолько, что в конце концов он и сам зарезался. Это очень грустная история. В общем, все умерли.
О РАЗРУШЕНИИ ДОРИАТА
Дальше было ещё хуже. Коварный Моргот решил окончательно добить Хурина, и так морально надломленного хорошим обращением в темнице, и выпустил его на волю. Престарелый герой добрёл до тех мест, где начинался Гондолин, и попытался докричаться до Тургона, но тот сказал:
- Товарищи! Враг, который обычно просто не дремлет, теперь и вовсе не спит. Поэтому бдительность, товарищи, должна быть превыше всего. Я всегда уважал Хурина за его героизм, но тем не менее в Гондолин не пущу.
Так что Хурин довольно долго шумел впустую, а агенты Моргота снимали пеленги с его криков и делали на карте засечки. Следующую остановку Хурин сделал в разрушенном и разграбленном, но в то же время почему-то сказочно богатом Нарготронде, откуда прихватил самое дорогое из изделий гномов - ожерелье Наугламир, а почему его не утащил никто до того, можно только смутно догадываться. С этим ожерельем Хурин пришёл в Дориат и швырнул его с гневными словами к ногам Тингола, припомнив королю и Турина, и Берена с Финродом. За мужа ответила Мелиан:
- Хурин, тебя околдовал Моргот, и ты всё видишь в превратном свете. На самом деле всё было по-другому... запоминай: по-другому... по-другому...
Долго стоял Хурин неподвижно, лишь чуть покачиваясь в такт словам Мелиан и глядя ей в глаза. И он поднял с пола ожерелье, и с поклоном подал его Тинголу, сказав при этом уже совсем другим тоном:
- Прими, о вождь эту скромную вещицу, а я, пожалуй, брошусь в море, чтоб не смущать своим видом благородных и возвышенных, и не напоминать им о грустном.
Говорят, он так и сделал, а Тингол, узнав об этом, восхищено поцеловал супруге руку. Потом он оглядел Наугламир и решил, что не худо бы вправить в него Береновский сильмариль. Недолго думая, он вызвал гномов, дал задание и стоял у них над душой на протяжении всей работы. Гномы оказались тоже не промах и под конец заявили: