Я был зол на дядю Эма. Уже давно я мог бы сидеть в поезде и катить в Индианаполис, а вместо этого прохлаждался на этом дурацком чертовом колесе.
– Ну и что дальше? – раздраженно спросил я. – Можно еще покататься на деревянных лошадках или на качелях. Тебя они не соблазняют?
– Я как раз об этом думаю. Мы прокатимся на поезде.
– Послушай, дядя Эм! Я, конечно, привык к твоим выходкам, но тебе не кажется, что иногда ты перегибаешь палку?
Он рассмеялся н ничего не ответил. Я думал, что он предлагает мне прокатиться по детской железной дороге. Однако он пошел в противоположную сторону, а я поплелся вслед, соображая, какое очередное идиотство он затеял.
Мы подошли к центральному входу и увидели такси, из которого выгружались пассажиры. Дядя Эм впихнул меня в машину и приказал шоферу: «На вокзал!»
Только теперь до меня дошло, что он имел в виду не прогулку в детском поезде, который ходил по ярмарке, а настоящую поездку.
– Куда мы едем? – спросил я.
– Ты же слышал, что я сказал шоферу.
– Ты сказал, чтобы он нас отвез на вокзал. А дальше?
– Мы едем в Цинциннати.
– Это невозможно, дядя Эм! Я говорил с Ритой по телефону. Она возвращается завтра на ярмарку всего на несколько часов. Мы договорились, что я буду встречать ее на вокзале. Если я не приду…
– Все будет в полном порядке! Мы успеем обернуться до ее приезда. Кончай ныть! У нас мало времени.
Я подчинился – наверняка дядя Эм задумал эту поездку неспроста. По дороге на вокзал я стал ему рассказывать о моем разговоре с Ритой: о смерти ее отца, о страховке и о том загадочном деловом предложении, которое она мне сделала. Я говорил довольно путано – ведь я и сам не понимал, что она имела в виду. Дядя Эм ни разу не прервал моей болтовни. Наконец я спросил:
– А что мы будем делать в Цинциннати?
– Малыш, ведь надо же с чего-то начать. Цинциннати – это отправная точка во всей этой истории. Лон Стаффолд приехал из Цинциннати за пять дней до того, нашли мертвым на ярмарке в Эвансвилле.
– Вейс уже туда ездил. Ты надеешься откопать там что-то новое после него?
– Смотря как приняться за дело. Может быть, и откопаю.
Когда мы приехали на вокзал, то оказалось, что нам очень повезло: поезд отходил всего через несколько минут. На нем мы смогли бы добраться до Лимы в штате Огайо, а там пересесть на экспресс компании «Балтимор – Огайо Рэйлроуд», который курсировал между Детройтом и Цинциннати. Скорый делал остановки только в Дэйтоне и Гамильтоне; таким образом, к трем часам ночи мы бы уже добрались до Цинциннати. Дядя Эм не переставал благодарить господа бога за такое везение.
Лично мне совершенно не улыбалось высаживаться в незнакомом городе в три часа ночи. Что нам там делать в такое время? Правда, можно заночевать в какой-нибудь гостинице, а утром с новыми силами приняться за дело. Пока я с раздражением размышлял о предстоящем путешествии, дядя Эм купил билеты и впихнул меня в поезд.
В дороге мы почти не разговаривали. Дядя Эм явно обдумывал какой-то план и отвечал мне невнятным мычанием всякий раз, когда я хотел вступить с ним в беседу. Я тоже попытался собраться с мыслями, но безрезультатно: карлики, обезьяны и дети перемешались у меня в голове в полном беспорядке. Чем больше я старался найти путеводную нить в этом сумбуре, тем запутаннее мне казалось это дело. В конце концов я устал и стал дремать. Однако заснуть мне тоже не удалось.
Когда мы прибыли в Цинциннати, дядя Эм сразу же побежал к телефонной кабине. Он не стал никому звонить – ему нужен был телефонный справочник. Покопавшись в справочнике, он выписал чей-то адрес.
Мы взяли такси, и дядя Эм попросил шофера отвезти нас на Вайн-стрит.
– Вайн-стрит? Кажется, Вейс говорил, что карлик жил в меблированных комнатах на Вайн-стрит?
– Именно так. У миссис Червински.
– Сейчас около трех часов утра. Не совсем подходящее время для визитов.
– Ничего, – буркнул дядя Эм. Я выглянул в окно: такси свернуло на узкую улицу.
– Вот мы и прибыли на Вайн-стрит,12 Эд! До первой мировой и сухого закона это было знаменитое местечко! В этом квартале было полно немецких пивных, в которых маленькие оркестрики играли немецкую музыку. На месте этой автострады проходил старый канал – его прозвали Рейном. Как все изменилось! В былые времена здесь пили пиво и танцевали польку и вальсы Штрауса. Говорят, кое-где висели объявления «Здесь шпрехен только по-английски». Но я этого уже не застал.