Тени чужих исчезли.
В голове у Прокопия продолжали стрекотать кузнечики, но он знал, как их обхитрить. Положил голову на землю и прислушался одним, а потом другим ухом к ее дыханию. Тихо.
— Приготовиться. Андрюха, пошел…
Вернулись без осложнений. Днем похоронили с почестями старшину Минкина.
Вечером за поминальной чаркой разговорились о жизни.
— Скажи, Прокопий, чем заниматься после войны будешь? — поинтересовался Андрюха.
Сложный вопрос. Другого бытия пока не предвиделось, но захотелось сказать ребятам что-нибудь такое, чтобы жить захотелось. И не просто жить, а с музыкой!
— Клад искать начну, — усмехнулся Прокопий.
Товарищи поперхнулись, допивая очередную чарку.
— Ты же коммунист! — упрекнул Вениамин, вытирая ладошкой подбородок. — Твоя задача — пример другим подавать. А клад — это, брат, мещанство какое-то.
— Одно другому не мешает, — ответил Прокопий.
— Клад чей? — поинтересовался Андрей, вытирая рукавом сырую чуху.
— Деда моего. В революцию испугался он, что отберут накопления. Со слов отца, добрую кучу золотых монет дед куда-то засунул. Богатый был, лавку держал, да, выходит, не принесло ему богатство долгожданного счастья. Одни заботы. Отец потом нюхался по постройкам, в погребе стены щупом протыкал. Бесполезно. Не нашел.
— Зачем тебе, Прокопий, деньги? — задал вопрос Андрей.
— Живым вернусь, а в колхозе ни скотины, ни техники. Государству отдам, оно нам поможет на ноги встать, — просто объяснил Прокопий.
И ребята ему поверили. Не мог коммунист Оськин на себя золото потратить. Закалка не кулацкая. Поговорили и забыли. «Золото, серебро — не главное… Эх, только бы вернуться!» — одна мечта оставалась у бойцов из разведгруппы старшины Оськина.
Август на удивление распалил воздух. Дверь открывать не пришлось, по летней жаре она оставалась распахнутой настежь. И на входе никого. «Доброе начало, — подумал Дмитрий Тимофеевич Оськин, музыкант по образованию, ресторатор по профессии. — Не придется объяснять охране, что принес документы на оформление земельного участка в собственность».
На стенах длинного коридора городской администрации висели фотографии местного фотохудожника Стрекалова. Наконец-то убрали надоевшую мазню заезжих проходимцев. В прошлые заходы в глаза бросались аляповатые «шедевры» малоизвестных мастеров кисти из далекого Житомира. Что делали здесь, в центре России, украинские «маляры» — а именно так их и прозвали все, кто хоть раз видел «произведения» житомирцев в простых деревянных рамках, — толком никто понять не мог. На выставку, по слухам, потрачены были немалые средства, коих местные творцы не видали годами. Злые языки поговаривали, что по окончании международного культурного мероприятия приезжим горе-художникам был выплачен немалый гонорар, а в качестве духовного поощрения они получили в красивых коробочках нагрудные знаки «За вклад в культуру города Топинска». «Бог им судья! — Оськин махнул рукой. — Документы бы сдать».
Оськин принес в администрацию дополнительные справки по выделению ему земли в количестве десяти соток в деревне Бритвино. Получался то ли пятый, то ли шестой его заход в администрацию, и он отчаянно надеялся, что последний. Зря надеялся.
В кабинете на втором этаже милая девушка с постным выражением лица, едва взглянув в бумаги, заметила:
— Печати не хватает на второй странице.
Бывший музыкант, вспомнив, как эта же самая девушка заверяла его, Оськина, в том, что на дополнительных справках печати не нужны, чуть не взял самые низкие тона в протяжном «а-а-а». Не она ли успокаивала: «Вы нам любую справку от топинских энергетиков покажите. Можно и без печати. Для вашей же подстраховки надо. Мало ли, по будущему землеотводу кабель у них бросить запланировано». Здравствуйте! Опять двадцать пять: печати не хватает на второй странице.
Если бы земельный участок, на который претендовал Дмитрий, не был когда-то родовым гнездом семейства Оськиных, давно бы махнул рукой: «Ну его, участок этот!» Проблемы с бумажками прямо-таки подталкивали отказаться от затеи. Но манило к бритвинской земле, да так манило, что, по его же признанию, раз за разом «взбирался на эшафот с гильотиной» в лице бюрократии. Получал порцию чиновничьих указаний, материл «советчиков» в душе и уходил, чтобы вернуться. Зачем? Может быть, семье хотелось подарок сделать — построить небольшую дачу среди рощ, полей и лугов. Может, что называется, хотелось долг воздать памяти предков. Оськин даже продумал, из чего дешевле будет домик скатать. Не забыл он и про городскую свалку, где в одном из углов частенько сваливались в большую груду стройотходы из щитов, остатки панелей. Не хватало главного — оформить пакет документов на землю.