Председатель ловко отпрыгнул в сторону и бросился к лошади. Вскочив в седло, двинул лошадь прямо на Силантия:
— Но, пошла! Затопчу!
В ноги лошади кинулся невесть откуда взявшийся Шарик. Лошадь поднялась на дыбы, огласив округу звучным ржанием. Крики Силишны, председателя, испуганное ржание разнеслись по всему концу деревни. Сбежались люди, оттащили Силантия в сторону, усадили на траву. Пар вышел. Ругаться и спорить уже никому не хотелось. День закончился в тишине. Молчал Силантий, молчала и Силишна. Спать легли по разным углам избы. Детей на летнюю пору давно отдали родителям Силантия в соседнюю деревню. Ладно, они не увидели, не услышали отца и мать в этот день.
Утро не предвещало ничего особенного. Супруга хмуро замешивала корм для скотины. Силантий выпил стакан молока и отправился в бригаду. Шла пора заготовки сена, и колхозники по разнарядке с литовками на плечах потопали на отведенные покосы на Пронькины угоры. В десять утра к поляне, где махал литовкой Силантий, подъехал верховой в форменной одежде. Спешился. Подошел к одному косарю, к другому, пока не остановился возле Силантия. Оказалось, незнакомый милиционер из поселка явился не запылился.
— Шестаков? — настороженно разглядывая косаря, спросил служивый.
— Он самый, — ответил с усмешкой Силантий.
— Пошли за мной.
— Куда?
— Куда надо, — сдвинув брови, произнес милиционер.
Передав литовку приятелю по бригаде, Силантий отправился вслед за верховым. Попросился, пока топал по деревне, зайти домой:
— Портянки посвежее бы намотать.
— Тебе скоро без разницы будет, в каких ходить, — ответил милиционер.
— Объясните, куда ведете, — поинтересовался Силантий.
— В отдел. Заявление на тебя от председателя поступило. Станем разбираться, враг ты народа или распоясавшийся пьяный дебошир, — сказал верховой.
— Любого спросите из деревни. Я не враг и не пьяный дебошир. Маленько…
— Иди, помалкивай. Разберемся.
Рядом пристроился Шарик, казалось, понимавший, что с хозяином стряслось что-то неладное.
— Давай, милый, домой! — махнул Силантий псу рукой. — Домой! Курятник там сторожи. Силишну оберегай. Скоро вернусь.
На выделенной в правлении подводе Силантия увезли в поселок в отдел милиции. В тот же вечер допросили в комнате следователя:
— Советскую власть клял? — спросил молодой сотрудник со знаками в петлицах, значение которых было задержанному непонятно.
— Нет, — ответил опешивший Силантий.
— В заявлении написано, что ты грубо отзывался о председателе колхоза, а он представитель власти. Так получается, что ты в его лице власть хаял?
— Пусть под руку не лезет. С женой у нас перебранка случилась, а тут он подвернулся. Нет, никогда я власти не ругал.
— А вот посмотри-ка! Видишь, вторая бумага на тебя лежит у меня на столе. Счетовод Корытов тоже пишет, что ты — враг народа, — закричал следователь.
— Да Корытов-то — кум председательский. Разве не напишет он, что ему сродственник продиктует?! — тоже закричал Силантий.
Удар в лицо опрокинул Силантия с табурета. Не помнил, когда бить перестали, как в камере оказался. Все лицо было в кровоподтеках. Болело в боку.
Сокамерник в очках с одним уцелевшим в оправе стеклом оторвал рукав от своей рубахи, плеснул на обрывок из кружки воды:
— Оботрись, да знакомы будем. Зиновий Березка.
Силантий протянул руку:
— Спасибо, Зиновий. Силантием меня зовут.
Помолчали.
— Слышь, Силантий, не бери на себя то, чего не делал. Бить будут, не бери грех на душу, — шепнул сокамерник, усаживая избитого на койку. — Не верь никому. Отсюда две дороги: одна — на кладбище, вторая — на лесоповал. Думай, прежде чем говорить.
Силантий кивнул. Опять замолчали. «Твою медь… Как же это так случилось? Колхозника-передовика искатали по полу. И кто они после этого?» — удивлялся про себя Силантий.
Назавтра допросы продолжились. Продолжились они и послезавтра. Подозреваемый так и не признался в контрреволюционной деятельности. Следователю пришлось писать постановление о прекращении уголовного дела по статье 58 и оставить лишь статью об угрозах убийством колхознице Шестаковой Евдокии Романовне. Приговор огласили через три недели после задержания дебошира Шестакова: пять лет лагерей. Свидания с женой не разрешили, а сразу после приговора под стражей увезли осужденного и еще двоих в область на этап. Заканчивался июль сорокового года.
Война докатилась до Сталинграда и забуксовала. Семнадцатого июля 1942 года войска 62-й и 64-й армий Сталинградского фронта вступили в боевое столкновение с войсками 6-й немецкой армии. Колоссальные потери, понесенные обеими сторонами, заставляли каждую искать резервы.