После похорон мужа горевала долго. Появились первые седые волоски, у глаз легли морщинки. В одиночестве оказалось жить не скучно, а по-настоящему трудно. Плеча мужского не доставало, ласки хотелось, смеха в квартире вечерами ждала, а все звуки в жилище — тиканье часов. Годами одно тиканье. Уже и не надеялась услышать здесь мужской голос. Впрочем, нет, надеялась. Наверно, и сомневалась, и во что-то доброе верила одновременно. Мучилась от одиночества почти пять лет, пока не встретила по лету мужчину в старомодной фуражке, измазанной мелом. Как будто ждал кого-то он возле магазина. Может, ее? Зачем-то бросила тогда вслух, проходя мимо: «Фуражку от мела почистите». Незнакомец приветливо кивнул, снял головной убор, осторожно провел по темно-коричневой поверхности загорелой рукой. Улыбнулся. «Это соль. Пот высох. Бесполезно вытирать», — бросил он приятным басистым голосом. В очереди на кассу в магазине оказались рядом. Случайно? У незнакомца при расчете не хватило десяти копеек. Нина предложила взять монетку из своих денег. Не отказался. Вышли из магазина вместе, переглянулись. Замешкавшись, двинулись в одну сторону. Разговор на ходу не получался. О чем говорить посторонним людям? Добрели до ее дома, разглядывая июльские клумбы. Остановились у подъезда и продолжили молчать, пока он не спросил: «Чаем не угостите?» Она кивнула: «Пойдемте». Удивилась сама себе: не безголовая ли… не знает мужика, пригласила в дом. Вдруг бандит?
В квартире показала рукой в сторону кухни:
— Проходите.
Он снял обувь, с какой-то странной нежностью погладил снятую фуражку, прежде чем положить ее на полку. Взглядом окинул коридор.
— Простите…
— Руки помыть? Левая дверь, — Нина щелкнула выключателем у зеркала и прошла на кухню, давая гостю возможность оглядеться и привести себя в порядок.
Начала разбирать сумку, положила на стол кусок сыра, хлеб, пачку печенья «Юбилейное». Зажгла газ под чайником. Ответила между делом на звонок подруги: «Нет, нагулялась по магазинам. Иди, дорогая, сегодня в сквер без меня». Сердце стучало в груди все сильнее. Не приведи господи этот предательский стук гостю услышать. Так захотелось разбавить одиночество беседой не с самой собой, не взглядами в зеркало, не собственными недомолвками в мыслях, произнесенных вслух. Устала обитать в квартире одна, устала-а-а… Кто он, этот, в фуражке с разводами? Случайный приблуда на вечер, или небеса устроили долгое свидание? Беспокойно в душе, но так и должно быть при первой встрече. Да уймись же ты, сердечко!
Незнакомец присел у полуоткрытого окна.
— Соль откуда на голове? Что, мешки на складе таскаете? — поинтересовалась Нина, нажав на мобильном телефоне красную кнопку «отбой». Опять звонила подруга.
Мужчина белозубо улыбнулся:
— Не на голове, а в голове. Просолел, наверно, пока по горам лазил. Геолог. А вы думаете, в наше время образцы пород сами в лабораторные пробирки попадают? Кое-что в мире изменилось, а люди все также рыскают в непролазных далях, ищут то одно, то другое.
Его пальцы выстукивали по краю стола какие-то марши. Похоже, волновался.
— Находят? — Нина заваривала чай и украдкой рассматривала мужчину.
Как не рассматривать? В кои-то веки в доме оказался представитель сильной половины человечества. Не одно, так другое. Только беспокойство поутихло в сердце, как в душе начали вспыхивать неясные пока желания, похожие на звездные следы в небе. «Остепенись, не двадцать лет», — одергивала она себя. Погасить загадочные вспышки не получалось.
— Вы же нашли соль на моей фуражке, — опять улыбнулся мужчина, отстучав что-то похожее на «Тореадор, смелее в бой». — Мне доводилось интересные минералы откапывать. Только, чтобы нужный камень найти, приходится годами на карачках по уступам ползать. Обувь и штаны с разодранными коленками десять раз поменял, а к фуражке привык. Счастливая она.
В глаза бросились его короткие черные волосы с вкрапинами седины. Видимо, не каждый день брился — щетина густо опоясала скулы. Ему небритость шла. Черные ровные брови остались нетронутыми белыми отметинами. Красивые брови. Лицо с ровным загаром смотрелось моложаво. Показалось или нет: карие глаза незнакомца почему-то все время смеялись, раскидывая по коже лучики-морщинки. «Сколько же ему лет?»