Вот так, оставив КБ на назначенного Берией, после моих январских стенаний о нехватке кадров, заместителя, Николая Романовича Брилинга, досрочно освобождённого по такому случаю, схватив в охапку жену, в свою очередь оставившую хозяйство на Машу, и, само собой, сына, 25 апреля я уже ехал в поезде. Соседнее купе занимали мои прикреплённые, а ещё в вагоне разместились семеро погранцов, выпускников Ново-Петергофской школы, оказавшихся нашими попутчиками до самого пункта назначения. Эта тёплая компания получила, с моей лёгкой руки, коллективное прозвище "товарищи однофамильцы", так как каждый из них был настолько просветлён уставом, что даже во хмелю обращался к сослуживцу "товарищ такой-то". Впрочем, произносилось это с особенной интонацией и нескрываемым шиком, как бы подчёркивая принадлежность к закрытой группе или касте, отделяя своих от чужих. Погранцы были "везунчиками", закончившими школу с отличием, поэтому их было решено оставить на преподавательских должностях и границу теперь они увидят нескоро. Пятеро таких же счастливчиков, получив отпуск, решили ехать к родне, а эти, всем скопом, рванули по путёвке в санаторий. Я ехал и пытался разрешить вопрос, не нарочно ли это подстроено? "Усиление конвоя" выглядело просто идеально, народ дисциплинированный, служат в одном месте, все под присмотром. Но их выпустили 20 апреля, как раз тогда, когда случился инцидент с Туполевым. Получалось, что это либо чистая случайность, либо АНТ — провокатор Меркулова. Поймав себя на мысли, что страдаю манией преследования, решил не забивать себе голову и принимать обстоятельства такими, каковы они есть.
Поезд довёз нас до Новороссийска, где мы, погуляв по городу и прикупив по случаю лёгкую летнюю одежду и обувь, пересели на рейс Черноморского пароходства до Батума, так как железная дорога по каким-то причинам временно не функционировала. Ходили слухи, что она реконструируется. Все попытки переодеть наших прикреплённых в более удобную "гражданку" натолкнулись на глухую стену непонимания, и мы, продолжали привлекать к себе внимание, постоянно находясь в обществе сразу троих милиционеров в форме. От Батума наш путь лежал на север, снова по железной дороге, проехав по которой около двадцати километров мы вышли на станции недалеко от скалистого мыса Цихисдзири. Там, в тени садов, притаилось трёхэтажное здание восточной архитектуры, бывшее раньше усадьбой какого-то аристократа, а теперь — ужасно секретным санаторием ОГПУ. Объект охранял аж целый сторож-грузин, лет семидесяти на вид, выходивший к воротам только тогда, когда надо было впустить автомобиль.
Внутри "советизированный" особняк представлял собой типичный пример нарождающейся пролетарской архитектуры. Некогда просторные внутренние помещения были разделены внутренними перегородками на клетушки, в каждой из которых помещалось три железные кровати и столько же тумбочек. Комнаты были объединены попарно в блоки и имели одну общую прихожую, в которой стояла пара шкафов. Столовая, единственное не реконструированное помещение первого этажа, была общей, как и "баня", на самом деле являвшаяся душевой совмещённой с прачечной. Контингент отдыхающих был достаточно однородным, в основном молодые командиры погранвойск с "северов", многие семейные, с жёнами и детьми. Всего набиралось около полутора десятков пар и столько же холостяков, но с прибытием нашей группы соотношение ощутимо изменилось. Погранцы спешили использовать период весенней слякоти и хорошенько отдохнуть перед открытием очередного "летнего сезона охоты" на буржуйских нарушителей рубежей социалистического отечества.
Следующие три недели были для меня самым беззаботным временем за последние годы. Немного напрягало только повышенное внимание к моей персоне врача-психиатра. Но, к несчастью для врача, бывшего молодой и очень привлекательной женщиной, моя жена поняла всё по своему, поэтому, красавица Ольга Павловна, к величайшему сожалению всей холостяцкой компании, сама уехала "на лечение" в неизвестном направлении. Повод был существенный, на протяжении пяти суток, по нескольку раз за ночь, она будила весь санаторий душераздирающими воплями. Причём, последний раз она кричала не одна, а на пару с Колей-телохранителем, который воспользовался тем, что Ольга уже второй день пыталась лечиться алкоголем, напросился к ней "в гости", пообещав пуще глаза беречь покой и сон. Так и остались мы только с терапевтом и хирургом.