Снаружи с руганью и обещаниями всяческих кар попытались вытянуть мешающий труп и расчистить проход, но я уже перезарядил ТТ и очередью, будто из пулемёта, разрядился по толпе, которая скучилась на срезе. Тем, кто стоял прямо напротив амбразуры, не повезло, но, как оказалось, мёртвое, не простреливаемое с моей позиции пространство было достаточно велико, а нападающие достаточно опытны и хладнокровны, чтобы, несмотря на потери, действовать грамотно. Снаружи раздался характерный хлопок, а в каземате по полу, покрытому слоем пыли в полпальца толщиной, глухо звякнуло. Я бросился к выходу, но в темноте больно врубился в стену, ошибившись с направлением. Взрыв. Стою в темноте, не понимая, я всё ещё жив, или уже мёртв, но раскалывающаяся от боли голова свидетельствует в пользу первого варианта. Контузия, слышу совсем плохо, но руки-ноги действуют нормально, может ранен, может нет, не чувствую. Опять перезарядившись, последней, на этот раз, обоймой, я решил действовать наверняка и отоваривать каждого индивидуально, не больше одной пули в лоб.
Сообразив, что труп больше никто не трогает, а два других каземата, ближе к носу и правее моего, выпали из сферы моего внимания я бросился туда и в дверном проёме с кем-то столкнулся.
- Контра, мать, - выругался кто-то голосом Кузецова и в падении выпалил, попав, к счастью в переборку.
- Свои! Прикрывай! - перепрыгивая через каперанга, крикнул я и устремился в сторону носа. К счастью, ни во втором, ни в третьем каземате никого не оказалось. Пока я дрался, обстановка наверху круто изменилась в нашу пользу. Мельников потом оценил количество нападавших примерно в пять десятков, но вооружены они были исключительно винтовками, револьверами да гранатами, взвод осназа, имевший три ручника и два десятка положенных морпехам ППШ имел в этом бою подавляющее огневое превосходство. Осознав это и уже понеся серьёзные потери, пираты попытались ретироваться тем же путём, каким и прибыли на корабль, но ЧОНовцы принялись стрелять из ракетниц, освещая акваторию, и обстреливать четыре уходящие под моторами шлюпки из всех стволов.
- Прекратить! Прекратить огонь!!! - поднявшись на палубу за отсутствием противника внизу, я едва докричался до охваченных боевым азартом бойцов. - Не хватало, чтоб французы предъявили нам претензии, будто мы расстреливаем мирных рыбаков. Впредь открывать только ответный огонь! Или, если прямо на борт лезут!
- А вот и лягушатники, чтоб им пусто было, - обернулся Кузнецов в сторону выбегавших толпой на набережную солдат. - Ну, я им сейчас всё скажу, что думаю!
- Штаны, сперва, надень, а то испугаются, - нашёл я в себе силы пошутить.
К счастью, французы не сообразили высказать своё недовольство стрельбой, а, будто виноватые, принялись оправдываться и пообещали охрану причала усилить и поставить на якорь мористее линкора сторожевой катер.
- Ну вот, теперь точно никуда не сунешься, - высказал я своё мнение об этом маневре. - И транспортным судам нашим, которые сюда придут, будут мешать.
- Это полбеды, - сказал подошедший Мельников. - Четверо убитых у меня. Стёпка Чижиков, часовой на кормовом мостике, уж на что тёртый калач, двадцать лет в боях, а нашёлся умелец, подобрался и зарезал. Сука. Девять бойцов ранено, из них двое тяжело. Без хорошей медицинской помощи долго не протянут. Надо французов просить, должна же быть у них на берегу хоть какая-то больница. Эх, жизнь жестянка, полчаса и полвзвода как корова языком! Вот где беда то!
Тяжёлых, несмотря на суетливое содействие местных властей, удалось эвакуировать только к утру. А уже вскоре после восхода солнца у причала собралась толпа женщин, едва сдерживаемая жидкой цепочкой французских солдат.
- Будьте вы прокляты, собаки большевистские! Чтоб вас черти пожрали, ироды! Что вы за нами ходите? Нигде от вас, мерзавцев, не скрыться! - неслось оттуда сквозь слёзы и завывания, - Хоть тела отдайте, похоронить по-человечески.
Вступать в контакт с местными нам нельзя, но и терпеть такое тоже невозможно.
- Давайте эту падаль белогвардейскую утопим у них на глазах, чтоб языки не распускали, - в сердцах предложил старлей.
- Это не правильно с политической точки зрения, - возразил я. - Мы не можем никаким действием подвергнуть сомнению высоту и крепость моральных устоев советского человека. Покойников надо отдать. Не валяться ж им у нас на палубе. Пусть заберут и уходят.
Пообщавшись с вызванным дежурным по порту, Кузнецов договорился, что мы своими силами вынесем трупы, коих набралось больше двадцати, на причал, а там пусть они с ними что хотят, то и делают. В полицию, или родственникам - нам уже безразлично. Понятно и так, что без ведома властей полсотни головорезов в банду, вооружённую до зубов, не собрались бы. Значит, искать тех, кто из нападавших выжил, либо не будут вовсе, либо будут, но спустя рукава.
Покойников отдали женщинам, которые по одному перенесли их на стоявшие в отдалении повозки. Толпа стала немного меньше, но отнюдь не рассосалась совсем, а проклятия, посылаемые в наш адрес на фоне отчаянных криков "отдайте" только усилились.
- Говорил, утопить надо было! Доказывай им теперь, что у нас больше никого нет! - кинул Мельников камень в мой огород.
- Бабы! - нарушил я запрет губернатора, - Всех, кто у нас был, мы отдали! Какого лешего вам от нас ещё нужно?
- Отпустите их! Живодёры проклятые!!!
- Да зачем они нам кого-то держать? Кормить этих ублюдков, которые нас убивать пришли!? Не дождётесь! Линейный корабль "Александр Невский" является территорией Союза Советских Социалистических Республик! Любого, кто посягнёт на территориальную целостность, свободу, независимость, жизнь и здоровье граждан Союза ССР мы уничтожим всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами! Жалеть и держать у себя не будем никого! Имейте это ввиду, когда отпускаете из дома своих вояк недоделанных! Ищите теперь их тушки на дне морском или в том месте, куда эти герои обоср...ные сбежали, почище чем из Крыма! Нечего здесь орать!
В моих словах, хоть и обидных, но был резон и толпа стала ощутимо меньше, но самые неугомонные всё равно остались и продолжали выкрикивать оскорбления в наш адрес. Делать было нечего, только ждать, когда охрипнут. Зато носатый губернатор ждать не стал и прибыл к трапу линкора, потребовав командира, после чего вручил Кузнецову письменное уведомление о том, что в случае, если контакт с местным населением повторится, французское правительство расторгнет договор.
- Николай Герасимович, спроси у него, где 20 тысяч единиц стрелкового оружия, украденного на этом и других кораблях из Крыма и принадлежащего, согласно договору, СССР? - подсказал я, стоя за правым плечом каперанга.
- Говорит, что ему ничего об этом неизвестно, в арсенале этого оружия нет, - перевёл мне ответ адмирала Кузнецов.
- Скажи ему, что оружие, захваченное у нападавших, револьверы системы "Наган" и русские винтовки образца 1891 года, говорят о том, что оружие в Бизерту всё-таки прибыло. То, что французские власти его потеряли на своей территории, их ничуть не извиняет. Мы не настаиваем на поиске стволов и готовы удовлетвориться денежной компенсацией. Тем не менее, ваше правительство будет извещено, что в Бизерте действует банда, имеющая в своём распоряжении количество оружия, достаточного для вооружения целой дивизии. Думаю, это станет сенсацией мировой прессы и негативно повлияет на имидж французского правительства, неспособного обеспечить порядок на собственной территории. Или пусть забирает свою писульку и идёт к чёрту со своими запретами, нам даже на базар за фруктами из-за него не сходить и своих в больнице не проведать. Спроси, как они там?
Француз отвечал возбуждённо, по жестам и мимике я и без перевода догадался, что он возмущён до глубины души. Тем не менее, бумагу забрал, а под конец склонил голову и что-то произнёс с траурной миной.
- К сожалению, наши бойцы скончались, - перевёл Кузнецов.
- Как?! И полдня не прошло! Почему?
Губернатор помялся, но ответил как есть, тела всё равно бы выдать пришлось.