- Зарезаны неизвестными. Полиция ищет преступников.
Мельников, стоящий на борту линкора в поле моего зрения и навостривший уши, прислушиваясь к нашему разговору, посерел лицом.
- Слушай ты, мусью, - у меня откровенно говоря, сдали нервы и остро захотелось врезать лягушатнику так, чтоб в котелке зазвенело. - Не выдать нам боекомплект эскадры ты не можешь. Если ещё хоть кто-нибудь, хоть просто косо посмотрит в нашу сторону, мы на абсолютно законных основаниях погрузим всё на линкор, а потом с ним произойдёт несчастный случай, порох в зарядах, понимаешь, деградировал. Твой курятник со всеми перьями просто снесёт в Средиземное море! Я доступно нашу позицию излагаю?!!
Скорчить приятную иноземному глазу рожу я не озаботился, пусть привыкает к нам, таким как есть. Ну и что, что оскалился, зато его вон как проняло! Сглотнул, кивнул и был таков!
Эпизод 11.
Со стороны капитана первого ранга Кузнецова было весьма опрометчиво доверить весь запас алкоголя, изъятого из запасов "Дельфина" наряду с подавляющей частью продовольствия, и.о. комиссара, капитану госбезопасности Любимову, казавшемуся самым ответственным товарищем, которому, к тому же, по должности положено. Не сумев заснуть на следующую ночь после отлёта К-7 дольше, чем до полуночи, я не нашёл ничего предосудительного в том, чтобы накапать себе пять капель для снятия стресса. Конечно, пить одному некомильфо, но я рассудил, что немного и в лечебных целях можно. Не помогло, дозу пришлось увеличить, причём, в несколько раз. Эффект получился прямо противоположный ожидаемому. Навязчивые мысли о линкоре, моей судьбе, оставленной в Москве семье, внутриполитической ситуации в СССР, не только не вылетели из головы, наоборот, они перемешались самым катастрофическим образом и их обрывки, хаотично всплывая в сознании, нагоняли тревогу, не дающую уснуть. Решив, что клин надо вышибать клином, я сел, зажёг керосиновую лампу и, выбрал по пьяной причуде цель написать песню. Почему песню? А я этим никогда не занимался, вот почему. Просто надо было сосредоточиться на чём-то одном и малознакомом, потому, как хорошо знакомое оптимизма не внушало. В силу моей неопытности мотив пришлось занять, поэтому на воспоминания и мурлыканье всего подряд себе под нос ушла куча времени. Надо заметить, что лечиться я не забывал. Пока, наконец, не понял. Вот оно!
С утра комиссар линкора "Александр Невский" не вышел к подъёму флага. И к завтраку тоже. Мельников, подошедший к двери моей каюты и постучавший в неё, услышал в ответ неразборчивое бурчание и успокоился. Жив и ладно. Подумаешь, устал человек. Тревога поднялась, когда я решил своё творение, на мотив песни "Над нами ласковое море", изобразить в полный голос, но не сразу. Первый куплет я исполнил вообще без помех, потому, что поначалу не смогли определить источник воплей.
Кровавым заревом затянут горизонт
Депеши штабу шлёт наш капитан
Мы в окруженьи и потерь не счесть,
Пришлите в помощь нам морской десант.
У нас держаться больше нету сил,
Вчера сожгли последние патроны.
Француз корабль с суши осадил,
А на воде он выставил кордоны.
Во время припева, на палубе забегали, а французы и женщины, собравшиеся на берегу снова, стали шарить глазами по морю.
Над нами ласковое море,
Висит над ним сахарский страшный зной.
Останется лишь песня о героях
В Бизерте принявших последний правый бой.
В дверь каюты забарабанили, но я не обращал внимания.
Нам всем абзац, чтоб хуже не сказать,
Лишь на "Дельфин" последняя надежда.
И потому мы смотрим в небеса,
Ведь помнит Родина, поддержит, как и прежде.
Сомнения и сопли не для нас!
Нам недоступны миражи метаний,
Когда товарищ Сталин даст приказ -
Мы выполним его без колебаний!
- Любимов, заткнись! Какого чёрта творишь?!! - орал мне через переборку Мельников.
Над нами ласковое море,
Висит над ним сахарский страшный зной.
Останется лишь песня о героях
В Бизерте принявших последний правый бой.
- Инструмент живо! Хоть что нибудь!!!
Стоит без хода наш линкор могучий,
На берег вывалив облезлый ржавый борт,
Огня клинок, рванувший выше тучи,
Вмиг превратит его в стальной гигантский гроб.
Свой пламенный привет шлём белякам,
Пусть помнят нас, осназовцев с востока,
Взрывной волной мы входим в гости к вам,
Нельзя сдержать могучего потока.
- Ломайте!!!
Над нами ласковое море,
Висит над ним сахарский страшный зной.
Останется лишь песня о героях
В Бизерте принявших последний правый бой.
Бам! Баммм!! Дверь держалась, а я не унимался.
Пускай считают, что Осназ жесток,
Мы знаем - хор уродов и кретинок
Лишь прикрывает ереси росток,
Но их раздавит пролетарский наш ботинок.
Не беспокоит белый легион,
Покойным сном мертвецки спит Бизерта.
И в полной безопасности кордон -
Спасибо вам, родной Осназ за это!
И, что есть духу!
Над нами ласковое море,
Висит над ним сахарский страшный зной.
Останется лишь песня о героях
В Бизерте принявших последний правый бой.
Спустившись с палубы на тросе двое ЧОНовцев, один за другим пролезли в открытый настежь иллюминатор, пока я был отвлечён вознёй у двери, и бросились на меня сзади.
- Врёшь! Не возьмёшь!! Врагу не сдаё-о-о-тса наш го-ордый Варя-аг! - в силу того, что я, по понятным причинам, почти не владел собственным телом, да и, как в таких случаях говорят, "устал", повалить меня бойцам удалось довольно легко. Но возня "в партере" затянулась, так как я норовил заползти под койку и прятал под собой руки, которые осназовцы, в свою очередь, старались завернуть за спину.
- Держи его! Не зевай! Куда, бл..! Вяжи скорее, пока держу! Да заткни ж ты его! Шаляпин, тваюмать!!!
.......
- Как вы, товарищ капитан госбезопасности, могли так надраться?! Я, как честному человеку, доверил. А вы?! - возмущённо отчитывал меня Кузнецов поздним вечером того же дня. - Ладно, чуть-чуть, можно понять. Но не до зелёных же чертей!
- Так я и чуть-чуть, чтоб уснуть. А дальше ничего не помню. И не кричи так, прошу, голова раскалывается, - то ли оправдывался, то ли жаловался я в ответ.
- Да?! А кто в иллюминатор провокационные песни орал во всю глотку?!! Ты хоть знаешь, какие слухи поползли по Бизерте?!!! Все кто мог, в один день выехали из города! В порту при посадке на пароход давка случилась, несколько человек утонули, прям у причала, не считая тех, кого у трапа затоптали! Губернатор рвёт и мечет, выставил у арсенала пулемётные гнёзда, чтоб мы его штурмом не взяли! Говорит, от вас всего можно ожидать, вы даже Москву сожгли!
Слушая каперанга, старший лейтенант госбезопасности Мельников не удержал на лице осуждающую мину и довольно улыбнулся. Революционная сознательность - важная штука, но в душе старлей целиком и полностью был на моей стороне.
- Пять суток ареста!!!
- Не хочу вас расстраивать, товарищ капитан первого ранга, но мы с вами по разным ведомствам проходим, - спокойно ответил я. - Старший лейтенант госбезопасности Мельников! Доложите обстановку!
Командир осназовцев виновато глянув на моряка, мол, да, ничего не поделаешь, ответил.
- Взвод несёт службу по охране линкора в усиленном режиме, провокаций, за время вашего отсутствия, не было. Французы выставили на причале три парных поста и взяли склад артвооружения под усиленную охрану. Провокационные действия со стороны гражданских прекратились. Инженеры работают.
- Вот и хорошо. Всё как и должно быть, - сказал я с облегчением. - Приношу, товарищ капитан первого ранга, свои искренние извинения за моё поведение. Не знаю, как так вышло, я ведь уж и забыл, когда пил что-то алкогольное. На новый год, может? А тут ещё духотища эта проклятая, да нервы. В общем, я вам напрямую не подчинён, но вы вольны сообщить о произошедшем по команде и пусть там разбираются, что делать. А пока, давайте жить и работать по-прежнему дружно.