Да, что происходит на Пиренеях, я знал. И чем всё должно закончиться тоже.
- Республиканцы без нашей прямой помощи не выживут, это факт. Полстраны уже потеряли, - стал рассказывать неизвестные мне подробности нарком ВМФ. - Фашисты имеют единое командование, армейский офицерский корпус на их стороне почти полностью, их поддерживают в обход договора о нейтралитете Италия и Германия, посылая помощь всех видов через Португалию. Да и население, по правде говоря, в большинстве своём за националистов. Просто последние выборы были назначены на сезон полевых работ и многие крестьяне не смогли проголосовать, левые победили за счёт городского населения. Думаю, дата выборов была специально с таким расчётом назначена, иначе, как и во все прошлые годы, опять националисты набрали бы большинство голосов. Единства нет, разных левых партий до черта и общее командование, считай, отсутствует. Оружия нет, закупленное топливо американские нефтяные компании перенаправили фашистам, даже продовольствия не хватает. Боюсь, что счёт времени правления республиканского правительства идёт даже не на месяцы, а на недели. СССР не может согласиться с таким развитием событий. Получается, у наших потенциальных союзников французов в тылу будет в случае большой европейской войны ещё один противник. Мы пока соблюдаем договор о нейтралитете, чтоб там буржуазные газетёнки не писали, но на днях должны отказаться. Какой смысл, если немцы и итальянцы через португальские порты поставляют мятежникам не только оружие и снаряжение, но и войска свои отправляют? Встаёт вопрос о размере и характере помощи, которую мы можем оказать Республике. И вот тут начинается то самое "реальное дело". Ворошилов на сегодняшнем заседании выступил за то, чтобы прямо отправить войска и навести революционный порядок. Понимаешь, в какую ситуацию я попал? Если наша армия в Испании победит, то Ворошилов - герой. А если Гитлер и Муссолини пойдут на прямой военный конфликт и перекроют пути снабжения нашим экспедиционным силам, что неминуемо приведёт к поражению, то все шишки достанутся мне! А что, спрашивается, я могу флотам Германии и Италии противопоставить? Как транспорты защищать? У меня, считай, только "Фрунзе" и "Ворошилов" там могут действовать, которые ещё толком экипажами не освоены. Чтоб ты понял, у немецких карманных линкоров вес снаряда 300 килограммов по разведданным. То есть на дальности свыше 150 кабельтовых эта троица превосходит по весу залпа "Фрунзе" вдвое. А на меньшей дальности почти в полтора раза. И скорострельность у немцев наверняка выше, установки новые. Про итальянцев я и вовсе молчу. Вот так. А отказать испанцам в помощи нельзя, сам понимаешь. Авторитет Коминтерна на кону. Если б, конечно, французы с нами договор подписали о военном союзе, тогда другое дело. Только этим и отбиваюсь.
ЦК думает, как поступить и было бы неплохо, чтоб кто-нибудь, чьё слово достаточно весит, выступил бы на моей стороне.
- Не думал, что нарком обороны может решиться на такую авантюру, - признался я откровенно.
- Он и не решался, пока я ему на маневрах не показал, кто чего стоит, - буркнул в ответ Кожанов.
- Что ж, сделаю, что могу, но сам понимаешь, результата не гарантирую.
- И на том спасибо. Вот мы и дошли, - остановился около своей машины нарком ВМФ. - Садись, мой водитель тебя домой отвезёт. А я в штаб операции планировать, чтоб не с пустыми руками послезавтра на совещание идти.
Эпизод 9.
Легко ли попасть на приём ко второму лицу в государстве рабочих и крестьян обычному советскому человеку? Понятно, что если это нужно тому самому лицу, то проблем нет. А вот в обратном порядке... Новый нарком внутренних дел работу свою знает туго, закрутил гайки так, что в Кремль даже мышь без соответствующего разрешения не проскочит. Затем, в общем-то, я его к должности в своё время и подталкивал. Зато теперь, чтобы пообщаться с Кировым, необходимо письменно обратиться в секретариат ЦК, и при этом, кратко изложить суть вопроса. Так, выяснив порядок, я с самого начала попал в тупик. Не писать же мне, что какой-то капитан Любимов вздумал влезть во внешнюю политику СССР или решил создать оружие на новых физических принципах, полностью переворачивающее представление о войне? Конечно, написать можно и такое, бумага всё стерпит. Только пошлют с той бумагой, в лучшем случае, в наркомат обороны, а не к Сергею Мироновичу. Помучив голову, я не нашёл ничего лучшего, как написать "по личному вопросу". При сдаче документа меня попросили указать почтовый адрес, чтобы выслать мне ответ с датой и временем назначенной встречи так же в письменном виде.
Винить тут некого, но ясно, что в ближайшие дни, до заседания ЦК по испанскому вопросу, я ко второму секретарю на приём не попаду. И ближайшим высокопоставленным чиновником, через которого я как-то могу повлиять на ситуацию, по иронии судьбы, является всё тот же горячо меня любящий маршал Ворошилов, ждущий меня с докладом 30-го сентября. Только я уселся вечером 28-го составлять хитрый план, как бы подтолкнуть наркома обороны к мысли, что ввязываться по уши в испанские события не стоит, как заявился военпред ЗИЛа полковник Бойко и подбросил дополнительную информацию для размышлений, совсем меня не обрадовавшую.
Бравый танкист вдруг решил скоропостижно жениться. Поначалу, только придя на завод, обожжённый одноногий калека совсем не пользовался популярностью у женщин. Потом, по мере того, как авторитет, карьера и материальное благосостояние военпреда пошли в гору, появились охотницы, но тут уж сам Бойко перешёл на личном фронте к стратегической обороне, приглядываясь к претенденткам. Никто ничего о личных симпатиях полковника сказать не мог, невесты, даже просто подруги у него не было. Ничто не предвещало, а тут на тебе! Поставил перед фактом. Регистрация 29-го, то есть завтра и мне надлежит быть там свидетелем, совмещая эту почётную обязанность с работой фотографа.
- Поздравляю однозначно, но ты мог хоть немного пораньше предупредить?! - возмутился я такой спешке. - Твоя свадьба, если честно, сейчас совсем некстати. Отложить никак нельзя?
- Нельзя! - отрезал Бойко, - Другого случая не будет!
- Эк тебя припекло, - усмехнулся я поняв слова полковника по-своему. - И кто же она, такая вся непостоянная?
- Что ты имеешь в виду? - не понял меня танкист.
- Спрашиваю, что за красавица голову тебе вдруг настолько вскружила, что крутит тобою как хочет? Пойду за муж, не пойду, или пойду, но только прямо сейчас, пока не передумала? Правильно я тебя понимаю?
- Нет! Всё ты неправильно понимаешь! Оля тихая и скромная девушка, мастерица, на расточке плунжерных пар работает. Золотые руки и глаз - алмаз. И любит меня по-настоящему. И я её, - разоткровенничался Бойко. - Просто я на войну ухожу, а она меня без свадьбы отпускать не хочет.
Последнее, что сказал военпред, настолько меня шокировало, что все его амурные приключения сразу же вылетели у меня из головы.
- Постой, на какую такую войну? Ты же инвалид!
- Я хоть и калека, но действующий командир Красной Армии! - вспылил Бойко. - И не надо меня недооценивать! Я в танке любому фору дам, хоть за механика, хоть за наводчика, хоть за командира! Штабные бюрократы меня в строй не пускают, но добровольцем в Испанию мне никто поехать запретить не может! Я им всем покажу, чего стоит полковник Бойко!
- А как же завод? - забеспокоился я. - Пока ты был военпредом, у меня хоть за ЗИЛ душа была спокойна, что не пойдёт дефектная, недоукомплектованная техника в войска! Кто вместо тебя-то будет?!
- Пришлют кого-нибудь, невелика беда, - отмахнулся танкист. - Некоторые рады-радёшеньки будут вдали от всей этой катавасией с курсами переподготовки на тёплом месте отсидеться. Тон я задал, а гонять Рожкова в хвост и гриву будут не меньше моего, лишь бы обратно в строй не попёрли.
Из сказанного я сделал для себя вывод, что в данный конкретный момент полковнику на завод, вернее, на продукцию, которую он выдаёт, просто плевать.
- Вижу, ты для себя уже всё решил...
- Точно! - утвердительно кивнул Бойко. - И не только я. Рапорт мой принят, подписан и даже приказ о моём новом назначении командиром добровольческого танкового батальона уже у меня на руках. Выезжаю в Одессу вечером 30-го. А там, дней десять на получение техники, сколачивание, погрузку, ещё недельку на переход и Гренада, Гренада, Гренада моя!