- Приезжай завтра с утра. Я тебе ТАКОЕ покажу!
Заинтриговать меня, надо сказать, у Акимова получилось. Часа два, уже лёжа у себя на кровати в гостиничном номере, гадал, прикидывая и так, и этак, чем же меня собрались удивить. И ещё всю ночь потом, отгоняя лезущие в голову догадки, упрямо считал баранов, пытаясь всё-таки заснуть.
Рано утром, часов в пять утра я бросил это безнадёжное занятие и, спустившись вниз, попросил заказать мне такси к половине восьмого на целых полдня. Не пешком же мне по заводам мотаться, а просить у кого-то ведомственную машину совесть не позволила. Всё таки заявился я сюда по своей инициативе, никого не предупреждая. Только после этого я озаботился зарядкой, мыльно-рыльными процедурами и завтраком, уже никуда не торопясь.
- Вечер вчера удался? - спросил я сев в машину и взглянув на помятое лицо шофёра, от которого, к тому же, попахивало. Что поделать, пьянство за рулём и сейчас не поощрялось, в случае аварии служило отягчающим обстоятельством, но карающих за это нарушение законов не было. Наверное потому, что сейчас и пили-то, по правде говоря, мало и редко. Мне-то уж было с чем сравнивать.
- Всё в порядке, товарищ, не сомневайтесь, - сконфузился водитель и попытался убедить меня, что вижу я перед собой совсем не то, что на самом деле. - Довезу с ветерком, куда скажете. Глазом не успеете моргнуть.
- Выходной хочешь? - спросил я, прикинув, что с ветерком и моргая мы быстренько врубимся в какой-нибудь столб.
- Как это? - не понял таксист.
- Сам поеду. Встретимся здесь же в семь вечера.
- Не положено, товарищ, - с сомнением отказал мне сперва таксист. Сомнения его, впрочем, имели совсем не ту почву, как я подумал. Домой шофёру хотелось. И сильно. Поэтому, справившись у меня, смогу и я справиться с машиной, он назвал цену вопроса. По-божески, но из принципа я всё-таки поторговался и скинул на треть, упирая на то, что беру машину без водителя, а в его расценки работа шофёра уже включена. Если выходной по причине вчерашней пьянки - то будь добр за свой счёт. Почесав в затылке, мужик согласился и уступил мне место за рулём.
Пока я не спеша ехал через центр города на Выборгскую сторону на украшенном шашечками ГАЗ-40, с интересом наблюдал за утренней суетой просыпающегося города. Многое изменилось с моего первого визита сюда пять или шесть лет назад, уже точно не помню из-за множества прошедших событий и приключений. Пять или шесть? Когда это было? Если по насыщенности жизни смотреть, так и на целый век, казалось, хватило бы. Тогда, помню, проспекты были похожи зимой на узкие траншеи, прорытые в снегу, отгороженные от тротуаров и домов высокими снежными валами. Теперь этого нет. Улицы такие же широкие, как и летом. Дворники, помогая друг другу, закидывают выпавший ночью снег в кузова подходящих грузовиков. Машины, прихватив бригаду, едут к реке, до которой здесь из любой точки рукой подать, вываливают свой груз прямо с набережной на лёд. Такой порядок, что городские автоколонны и машины предприятий начинают зимой работу на два часа раньше и посвящают это время уборке города, впервые ввёл ещё Киров, но по-настоящему эффект стал заметен только с ростом количества автотранспорта. На улицах довольно часто попадались автобусы, причём, самого разного вида, вплоть до длиннющих трёхмостовых. Это объяснялось тем, что в деле городского транспорта ещё господствовали "каретные" порядки, которые не успела победить стандартизация. Автозаводы поставляли городам только шасси или вовсе одни комплектующие - движки, мосты, коробки и детали подвески. А кузова уж мастерили - кто во что горазд.
Акимов встречал меня, как и было договорено, у проходной. Я было уж сунулся передком к воротам, но пришлось разворачивать оглобли и запастись терпением. Нечто ТАКОЕ, оказывается, находилось вовсе не здесь, а на авиазаводе в районе Комедантского аэродрома. Известие меня несколько разочаровало, подумалось, что Женьке меня удивить там будет нечем. Завод выпускал У-2 и Ш-2, прямо скажем, не последнее слово техники. Торпеду под У-2 что ли подвесили? Эка невидаль! Начал даже жалеть о бездарно потерянном времени. Но когда в полутёмном ангаре, служившем продолжением цеху, где пахло свежими опилками, клеем, какими-то растворителями и чуть-чуть, кажется, керосином, с неведомого аппарата Акимов собственноручно стянул брезент, я зажмурился. Быстро открыл глаза, убедился, что то, что я вижу, не исчезло. Стараясь не глядеть на машину, медленно осмотрелся по сторонам, опасаясь, что рядом может оказаться и экипаж. Женька, подлец, заржал, привлекая внимание. Хорошо, что народу было не много, смена ещё не началась и люди только подтягивались на рабочие места. Успел немного взять себя в руки.
Вообще-то Акимов прав в оценке, но перед тем, как показывать ТАКОЕ, умные люди предлагают присесть, а некоторые даже ещё и выпить. Не каждый день увидишь на мелком заводике в довоенном Ленинграде вертолёт, минимум, конца 20-го века! Причём, судя по дизайну, здесь это слово вполне уместно, боевой. Больше того - ударный! Я смотрел на машину спереди и всё в ней просто кричало о том, что она не отсюда. Остекление двухместной кабины в носу из плоских стёкол, шестилопастный несущий винт, "уши" системы охлаждения и рассеивания выхлопа турбин, торчащие в стороны под возвышавшимся позади и выше кабины редуктором, шасси с носовой стойкой, крылья для подвески вооружения, пожалуй, великоватые - все эти черты были абсолютно похожи на какой-нибудь МИ-28 или "Апач".
- Что это? - всё ещё под впечатлением, я неопределённо махнул в сторону машины.
- Да это же геликоптер! - с восторгом чуть ли не прыгал на месте Акимов. - И на нём мой мотор с вертикальным валом! Видишь, в стороны торчит над кабиной! - показал он мне на те самые "уши", что я с перепугу принял за рассеиватели, - Это чтобы на площади маслорадиатора сэкономить. А ещё два Д-100 на законцовках крыла, главный винт стремится машину развернуть, так они своими пропеллерами упираются. А на маршевом режиме тянут. Получатся полуавтожир-полугеликоптер. 200 километров в час! Рекорд!
Слушая своего ученика, я обошёл вокруг, подмечая всё новые детали, и убедился, что киль этого "Апача" украден у У-2. Наваждение пропало, теперь вертолёт казался мне нелепым. Будто у грозного тигра оказался поросячий хвостик.
- Что сказать, удивить меня у тебя получилось, но какая в нём практическая польза?
- А вот и хозяин идёт, он тебе всё лучше меня расскажет, - Акимов повернулся в сторону идущего к нам высокого молодого человека с волевым, решительным выражением лица, одетого в костюм и расстёгнутое, по случаю нахождения в помещении, чёрное пальто. - Здравствуй Иван! Товарищи, знакомьтесь. Товарищ Любимов, мой учитель, думаю, больше рекомендовать не надо. Товарищ Братухин, начальник бригады МАИ по геликоптерам.
Мы пожали друг другу руки, заверив, что рады знакомству.
- Как необычно вы расположили компенсирующие винты, - заметил я, - Помнится, на первомайском параде над Красной площадью прошли совсем другие вертолёты.
- Вы знакомы с Камовым? - подозрительно прищурился Братухин.
- К сожалению нет.
- Тогда вам простительно, вы же не авиаконструктор, - сказав, Иван Николаевич умудрился сделать это так, что не продемонстрировал какого-то превосходства или снисходительности. - Правильно с инженерной точки зрения будет "геликоптер"! А на том параде была показана более ранняя модель 5-ЭА с вдвое менее мощным мотором Д-130-2. Тогда ваш шаг-газ нам очень помог, - с улыбкой признался Братухин. - Управление геликоптером перестало цирковой номер напоминать, всё очень удобно встало на свои места, вернее ноги и руки, каждая на свою педаль или ручку. А сейчас, благодаря товарищу Акимову, который очень содействует нам с моторами, мы создали аппарат вдвое большей мощности и, самое важное, грузоподъёмности. 11-ЭА, кроме пилота и штурмана, может взять на борт в заднюю закрытую кабину, она вот здесь, под мотором, ещё двух человек. Причём, поднять их можно и лебёдкой в режиме висения. Аппарат в этом смысле гораздо практичнее автожиров Камова и Скржинского, которые используются на флоте сегодня и обязательно должны приводняться для спасения сбитых экипажей.