Киреев полностью занят "магистралью", попутно собирая и прокручивая "в холодную" 40-цилиндровые КД, чтобы потом не терять времени и монтировать топливную аппаратуру на уже готовые дизеля. По "магистрали" дела идут хорошо, упорные, длительные усилия наконец стали приносить плоды, компоненты системы принимались к производству один за другим, последними были трубопроводы высокого давления, узлы их стыков и главный дренажный клапан. Оставался только главный командный прибор, представляющий собой, по сути, арифмометр, но работающий непрерывно, получающий данные от датчиков оборотов, угла поворота вала, давления наддува, положения сектора газа и выдающий момент начала и конца впрыска каждого цилиндра. Все теоретические и экспериментальные данные для его создания собраны за полгода в ходе длительных "прокруток" 16-х единичных блоков и дело только в технической реализации, которая, надеюсь, не за горами. Откровенно говоря, работа там ушла от меня так далеко, что я в неё уже и лезть опасаюсь, чтобы не навредить и не выставить себя дураком. К тому же, надо доверять людям, пусть сами решают вопросы синхронизации и сопряжения электрической и механической частей. Всё моё участие сводилось к налаживанию кооперации с московским ГОМЗ имени Дзержинского, бывшем Сущёвским механическим заводом, где изготавливали арифмометры "Феликс", которых и в нашем КБ имелось восемь штук.
Раз помощи ждать неоткуда, приходится полагаться на собственные силы и знания. Благо знаний хватает - весь двадцатый век отдельными фрагментами. Итак, имеем исходный мотор ГАЗ-А, четыре цилиндра в ряд, четырёхтактный со степенью сжатия аж 4,22. Правда в Горьком после модернизации эти моторы имеют 4,6 и мощность на десять сил больше. В общем-то, направление правильное, увеличивать степень сжатия и, соответственно, количество сжигаемого в одном рабочем цикле топлива, но бесконечно этого делать нельзя. Проблемы с детонацией, а у нас в качестве топлива бензин "второго" сорта, который, на мой взгляд, ближе к керосину, а также с отводом тепла и прочностью никто не отменял. Кроме того, идеальная степень сжатия поршневого ДВС около 11-12, свыше этого потери на это самое сжатие превышают получаемый положительный эффект, так что дизель с его пятнадцатью к одному и выше - перебор.
Покопавшись в памяти, я извлёк оттуда рассказ-байку моего дядьки-механика о профессоре Кушуле, которого он безмерно уважал, и его необычном двигателе. Помнится, ставили мы на "Волгу" двигатель ГАЗ-53, тогда эта тема и возникла. Дядя Лёша рассказывал "для общего развития", рисуя мелом на железной, крашеной коричневой краской стене, которую мы использовали в работе для минимизации словесных объяснений, простенькие схемки во время редких перекуров. В общем, информация была, по большей части, на словах и из разряда "одна бабка сказала".
Глаза боятся, а голова и руки делают, приведя мотор в порядок, я в значительной степени его перестроил. Полностью пришлось заменить коленвал и головку, значительные изменения внести в систему питания топливом и воздухом, а система принудительной смазки вообще стала действовать от внешнего независимого источника, благо мотор был экспериментальный и на машину я его ставить не собирался. Теперь цилиндры были соединены попарно, 1-2 и 3-4. В каждой паре один котёл был "горячим", имеющим камеру сгорания со свечой зажигания, а второй "холодным", его поршень, отстающий от поршня первого цилиндра на 20 градусов оборота коленчатого вала, в верхней мёртвой точке подходил к головке блока вплотную. Каждая пара цилиндров была соединена между собой каналом, который входил в "горячий" цилиндр тангенциально.
Каждая такая пара цилиндров работала согласованно. В горячий цилиндр всасывалась переобогащённая топливная смесь, а в холодный - чистый воздух. Далее оба поршня цилиндров шли вверх, происходило сжатие. Когда, чуть раньше прихода в ВМТ поршень первого цилиндра создавал степень сжатия 4,6/1, происходило зажигание смеси, которая начинала гореть. Далее, пройдя ВМТ, поршень первого цилиндра начинал движение вниз, а поршень его напарника всё ещё двигался вверх, полностью вытесняя свой заряд свежего воздуха в камеру сгорания соседа, поддерживая там горение. Воздух врывался по тангенциальному каналу, создавая вихрь, обеспечивающий полное, без остатка, сгорание топливного заряда. Общий объём двух цилиндров от начала до конца горения оставался практически неизменным. Потом происходило расширение газов в обоих цилиндрах.
Реализовав эту схему на базе рядной газовской четвёрки, я получил итоговую общую степень сжатия для пары цилиндров равную 8,3! Это притом, что лучшие отечественны авиадвигатели, работающие на бензинах Б-2 и Б-3, имели от 6 до 7,3. А тут 8,3 и бензин второго сорта! Правда, для увеличения подачи топлива пришлось установить второй карбюратор "Зенит". При этом мощность подскочила до 89 лошадиных сил, а расход бензина упал до 200 грамм на лошадиную силу в час. Степень расширения в паре цилиндров была больше исходной, поэтому снизилась и шумность и температура выхлопных газов.
Недостатком же являлось то, что этот четырёхтактный мотор по факту стал двухцилиндровым, ведь каждая пара работала как одно целое, а значит каждый второй полный оборот вала получался холостым, а в ходе каждого первого срабатывали сразу все котлы, что привело к неравномерным нагрузкам и потребовало введения утяжелённого маховика. Выдав максимальную мощность, мотор сломался - перегрев головки блока и клин клапанов. Это был конструкционный просчёт, вернее издержки поспешности. Понятно, что следовало подумать об охлаждении, но главное было достигнуто, принципиальная работоспособность схемы доказана и получен конкретный результат.
Эпизод 3.
- Значит, вы справились с задачей? - начальник промышленного управления ГЭУ НКВД СССР майор госбезопасности Кобулов встал из-за стола и, отойдя к окну, взглянул на улицу, чуть отодвинув плотную занавесь. - А почему я узнаю об этом только сейчас?
- Докладываю, тотчас, как получен конкретный результат, товарищ майор госбезопасности, - почуяв, куда дует ветер, я попытался изобразить непонимание.
- Не прикидывайтесь. Вам не к лицу, - спокойно заметил мне начальник. - Месяц и одну неделю назад вы, вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, отправились на артиллерийский смотр и имели там беседу с секретарём ЦК ВКП(б) товарищем Сталиным. При этом, на прямой вопрос о состоянии дел в вашем секторе ответственности, заявили, что не в курсе этих дел, чем бросили тень на наше управление, наш главк, наркомат, на всех сотрудников органов госбезопасности в целом. И не доложили об этом. Как вы думаете, что должен был бы ответить нарком НКВД товарищ Берия секретарю ЦК товарищу Сталину на вопрос о состоянии дел в секторе товарища Любимова ещё вчера? Вы осознаёте, в какое положение вы всех нас ставите своей безответственностью? Или вы надеетесь, товарищ капитан госбезопасности, что товарищ Сталин забыл ваш разговор? Напрасно. По моему мнению, вас следует гнать из органов за грубое нарушение дисциплины и дискредитацию высокого звания советского чекиста. Заслужили вы это сполна, без натяжек, никакие поручительства вам теперь не помогут.
Скажи Кобулов эти слова месяцев шесть-семь назад я, пожалуй, мог бы даже обрадоваться. Меня здесь так часто пугали, что я совсем уже перестал бояться какого-либо наказания для себя, но власть. Недавно появившаяся власть влиять на положение на одном из важнейших участков советского машиностроения, пусть пока ещё призрачная, с ней я не хотел расставаться категорически. Лишаясь её, я сужал поле своей деятельности, на которое толком даже ещё не вышел, но мог бы совершить многое для достижения своей конечной цели - победы в самой страшной войне. Вот тут меня проняло. Признаюсь, я испугался, чувство было такое, будто идя по ровной дороге, резко ухнул с обрыва вниз.
- Что же вы молчите? - поняв, что нашёл крючок, которым можно меня зацепить, с легкой издёвкой, спросил меня начальник, выведя тем самым из состояния короткого оцепенения.