Дополняли десантную флотилию три катера на воздушной подушке, похожие на сомов, высунувших свои тупоносые головы на отлогий берег, да однотрубный колёсный грузопассажирский пароход, верхняя часть бортов и надстройки которого были окрашены в белый цвет.
- Знаешь, - сказал я Касатонову, - если бы это не мы летели, а вражеский разведчик, попытка десанта здесь бы и закончилась. Налёт бомбардировщиков и привет. Ты посмотри на палатки на берегу. Вы что, хотя бы защитного цвета не могли найти? Почему они белые и стоят на самом виду ровными рядами? Вон лесок рядом!
- Не боги горшки обжигают, - отмахнулся майор, - да и как тут маскировку соблюдать, когда суда в речном пароходстве на время манёвров зафрахтовали?
- Ну и что? Война придёт, всех мобилизуют. Пусть привыкают потихоньку. Пусть начинают думать по-военному, пока это всё игрушки. Потом, в боях, учиться куда как кровавее будет.
Приводнившись, мы подрулили к берегу, откуда гребным баркасом нас перевезли на борт парохода "Володарский" где был размещён штаб батальона. Приняв доклад НШ, Касатонов распорядился разместить меня, позаботиться о моей экипировке и...вооружении.
- Это ещё зачем? - я от приказа майора откровенно опешил.
- Нарком приказал, - брякнул местный главморпех и, смутившись, засуетился, - ладно, ты давай тут, устраивайся, знакомься, мне ещё комфлота встречать.
На "Володарском", кроме штаба батальона, отдельно от линейных рот и батарей, живших в палатках на берегу, обитал разведвзвод, батальонный взвод связи и присланные от наркомата обороны наблюдатели. Одного из них, комэска из 36-й кавдивизии старшего лейтенанта Родимцева, я немало озадачил при знакомстве, забывшись, глядя ему в глаза, будто в бездну и не отпуская руки. Меня в тот момент как током тряхнуло всплывшим воспоминанием, уж не тот ли самый генерал, комдив 13-й гвардейской? Лет двадцать пять ему на вид, кажется, слишком молод, но на войне люди растут быстро. Постараюсь не терять его из виду, может статься, я прав и у парня большое будущее. Если его ангел-хранитель справится не хуже, чем в том мире, который я знал.
Взявший меня под опеку моих лет старшина разведчиков, несмотря на то, что у него в петлицах было четыре треугольника, а у меня три серебряных звезды, держался по-хозяйски уверенно, без всякого подобострастия, как бы демонстрируя, что он на службе давно и видел всякого и всяких. Показав мне персональную каюту без соседей, в которой, однако, было две койки, он, кинув на меня взгляд, сказал.
- Поскольку багажа вы не прихватили, пойдёмте в моё хозяйство, выдам вам амуницию и оружие, а уж переодеваться сюда вернётесь.
Спустившись палубой ниже, мы с ним попали в тесный кубрик, временно превращённый в нечто среднее между каптёркой и оружейной комнатой, у двери которого стоял часовой.
- Значит так, бельё и сапоги вам ни к чему, свои имеются, да и нет у меня здесь запаса, а вот маскхалат мы сейчас подберём, - с этими словами он принялся рыться в кипе свёрнутых курток защитного цвета, по одному ему ведомым признакам определяя, какая мне подойдёт больше всего.
- А ну-ка, товарищ капитан, давайте вот эту померим, - сказал он, разворачивая просторную куртку-энцефалитку, похожую на сшитую из толстого брезента гимнастёрку с капюшоном,
- Вроде ничего, рукава не свисают, - вынес я свой вердикт, подумав, что в эту одёжу можно было бы впихнуть ещё половину такого как я.
- Отлично, сейчас и штанцы прикинем, - сказал старшина, прикладывая ко мне шаровары. - Вот эти будут в пору. И рост и полнота, будто на вас и шили. На крайний случай, ремешком подтянете. Форма, понимаете, не новая, второй комплект на подмену, но чистая, один раз надеть хватит. Вот вам шпалы защитного цвета, а малиновых петлиц нету, извиняйте. Как и беретов, так что вы уж в фуражке как-нибудь.
- Так, а куда шпалы-то? - спросил я, разглядывая капюшон без всяких признаков воротника.
- А на клапан нагрудного кармана цепляйте, к краю поближе, чтоб лямкой не накрыть, у нас командиры так носят.
Следом мне были выданы кожаные "подтяжки", поддерживающие поясной ремень, чтобы тот, отягощённый оружием и снаряжением не сползал, противогаз, флягу, малую пехотную лопатку, в просторечии именуемую сапёрной и подсумок для гранат.
- Теперь оружие, - перешёл старшина к финальной стадии превращения меня в настоящего морпеха, - Мирошкин в госпитале, возьмёте его автомат и нож. Вот. И в журнале распишитесь.
Врученный мне карамультук правильно назывался пистолет-пулемёт Шпагина образца 1935 года и был принят исключительно на вооружение морской пехоты ВМФ СССР. Армейцы всё ещё раздумывали, нужно ли им такое счастье и, кажется, склонялись к тому, что оно является лишней и бесполезной роскошью. ППШ абсолютно ничем внешне не напоминал своего легендарного тёзку, наоборот, он был больше всего похож на СВШ, она же "Застава М76" моего мира, так как использовал её ствольную коробку, приклад и цевьё. Разве что ствол был чересчур короток для винтовки. Самое заметное внешнее отличие состояло в прямоугольной в сечении крышке ствольной коробки, что было сделано ради увеличения массы затвора, который в этом ПП, как и в абсолютном большинстве сверстников, был свободным, огонь вёлся с заднего шептала. Соответственно был изменён и спусковой механизм. К автомату прилагался подсумок с четырьмя рожковыми магазинами на 35 патронов, представлявшими собой нечто среднее между магазинами ППС и АК, так как рассчитывались на снаряжение патронами с гильзой ТТ и тяжёлой дозвуковой остроконечной пулей, для которых в комплект входил прибор бесшумной стрельбы "Брамит" в отдельном чехле, но без него обычно использовали массовые пистолетные боеприпасы. Сейчас, понятно, рожки вообще были пустыми.
- Вот, в журнале распишитесь, - подсунул мне толстенную тетрадь старшина. - Теперь, значит, я приказ выполнил. А то товарищ комбат, майор Касатонов, предупредил, что вы, может, с разведчиками захотите пойти.
- Да? Ну, знаешь, брат, тогда бы я с собой ещё сидор с сухпайком и прочими полезными мелочами прихватил. А уж бинокль и плащ-палатку точно.
Старшина крякнул, обернулся, достал стандартный солдатский заплечный мешок и большой квадратный кусок брезента, который той самой плащ-палаткой и был.
- Бинокля нет, не взыщите. Вот, возьмите ещё, - протянул он мне целлофановый пакет, первый, который я видел в этом времени, - документы завернёте, мало ли что. Когда сухпай получать будем, я за вами пошлю.
Забрав вещи и оружие я, по пути к своей каюте, поднялся на верхнюю палубу и нос к носу столкнулся с Родимцевым.
- Товарищ капитан госбезопасности, разрешите обратиться, - медленно, соизмеряя слова с долгим взглядом на мою ношу, проговорил кавалерист и, не дожидаясь согласия, поинтересовался. - Это вам зачем?
- Как зачем? Нарком ВМФ решил, что я захочу посмотреть на действия морской пехоты, в которую я лично вложил много сил и времени, так сказать, изнутри. И, кажется, он не ошибся, желания такого у меня всё больше и больше, - удивил я сам себя неожиданно бодрым ответом, будто во мне проснулся мальчишка, которому предстоит "Зарница".
- Я тоже хочу! - похоже, мальчишка здесь далеко не один, впрочем, взрослые от детей только тем и отличаются, что игрушки больше, дороже и опаснее, - К кому мне обратиться, чтобы дали соответствующее распоряжение? А то тут сам чёрт ногу сломит, все в одной форме ходят, наподобие вот этой, без петлиц.
- Комбат, майор Касатонов здесь старший, ловите его, пока не переоделся.
- Касатонов? Тот, что с вами прилетел? - с досадой переспросил Родимцев, - Он комфлота сейчас встречает. И наш командир, капитан Карякин, тоже там.
- А скажите мне, товарищ старший лейтенант, что это ваша делегация такая непредставительная? Вот от НКВД перед тобой стоит целый капитан госбезопасности, полковник на ваши гроши.
- Так, товарищ капитан госбезопасности, батальон всего, - смутился Родимцев, сам не зная, что ответить. - Наверное, в штабах рассудили, что генералов и полковников на такое учение слишком много. А пехотный комбат, кавалерийский комэск и комбат-артиллерист лучше разберутся, им это ближе к собственным обязанностям.