— Как так, сопровождать более лёгкими танками? Это же против задания! — возмутился Ворошилов. — Вам поручили танк, который может действовать самостоятельно так, чтоб одним батальоном тяжелобронированных, неуязвимых для обычной техники и артиллерии машин, уничтожать целые дивизии и корпуса врага! А это что? Запас хода в 180 километров! Да на любом другом нашем танке 500! Да они от баржи, на которой привезены, отползти не успеют, как топливо кончится! А боекомплект? Чтоб хоть одну-единственную роту врагов уничтожить его хватит? Не говоря о дивизиях? Да ещё, вдобавок, вокруг этого сундука верхом скакать можно, а экипаж даже видеть этого не будет! И вы полгода работали, привлекли полтора десятка заводов, а в конце показываете нам вот это? Нам такой танк не нужен!
— Полностью с вами согласен, товарищ маршал, — огорошил я всех присутствующих своей реакцией на претензии. — Ведь завод имени Ворошилова вот-вот запустит в серию КВ, малоуязвимые для лёгкой артиллерии благодаря броне, а для тяжёлой благодаря подвижности, которые могут выполнять, при поддержке пехоты и артиллерии, те же функции, что и СТТ. Тем более, что даже неизбежные потери в бою каких-то процентов от всевозможных случайностей, мало влияют на общую картину при выпуске танков в районе одной — полутора тысяч в год. А полный цикл сборки одного такого, как вы сказали, сундука, составляет четыре месяца при снижении выпуска тяжёлых тракторов новой, разборной для перевозки по железной дороге модели, в два раза.
— Сколько?! — не поверил своим ушам Киров.
— Четыре месяца. Или три танка в год, — ответил я жёстко. — При условии своевременной поставки компонентов смежниками.
Главный инженер Кировского завода Магдасеев, стоявший неподалёку от меня, в подтверждение сказанного кивнул и генеральный секретарь ВКП(б) перевёл взгляд с нас на Ворошилова, который не по рангу стал прятать глаза. Таким мрачным Сергея Мироновича я не видел даже в тот вечер, когда на него было совершено покушение.
— Танк строить будем, это вопрос уже решённый, — сказал главный партиец, — но нельзя ли его как-то попроще и подешевле сделать?
— Попроще и подешевле — это КВ. А танк с характеристиками, заявленными в ТТЗ, не может быть маленьким и дешёвым. Если хотите изменить ТТЗ на "попроще", то это значит, что проектирование надо начинать с нуля. Это опять время и деньги, которых и так уже потратили немало. Коли уж партия пообещала, — сказал я прямо, — давайте уж построим этот "сундук". Дешевле выйдет. Тем более, что даже этот проект ещё до ума доводить придётся, ведь делать сразу начисто надо. Степень новизны конструкции восемьдесят процентов, что неминуемо обернётся доработками серийных, если можно так сказать, образцов.
Понятно, что после того, как разговор свернул в такое русло, обсуждение конкретных тактико-технических характеристик закончилось, даже не начавшись. Сверхтяжёлый танк, получилось, был не нужен никому, но и отказаться от него было нельзя. Вон, на Кировском сразу после проходной плакат с призывом "Даёшь…!!!" и монстром, обязанным своим появлением буйной фантазии художника, с несколькими двухорудийными башнями, окружёнными шестиствольными зенитками, больше похожий на выползший на сушу крейсер. Ожидания трудящихся, и далеко не только одного завода, надо было оправдать и не допустить урона авторитету партии.
В итоге "сундуки" в количестве трёх штук были включены в план на 38-й год. Во-первых, потому, что планы годовые. А во-вторых — придумать, чем загрузить цех Зальцмана, в случае отказа от СТТ, не хватило пока фантазии.
Эпизод 11
Работой по "сундуку" я был по-настоящему плотно загружен приблизительно до середины сентября. Но потом, после того, как стало понятно, что вопрос с ЭШС будет успешно решён, я потихоньку стал понимать как некоторые партийные функционеры, в частности Берия, умудрялись во время Отечественной войны "эталонного" мира контролировать работу сразу нескольких наркоматов. Координировать усилия, принимать принципиальные решения — это одно. А вот воплощать эти решения в жизнь — совсем другое. К тому же, в части принципиальных решений, мне помогало техническое "послезнание". Кстати, этот момент подметили многие, а Магдасеев даже в голос удивлялся. Как это так, из множества возможных вариантов капитан Любимов с самого начала настаивает на одном и именно это решение оказывается продуктивным. Без единой осечки. Конечно, это не говорило о том, что альтернативы не было. Просто концентрируя все силы на одном направлении я, как казалось со стороны, ни разу не прогадал и сэкономил уйму времени и средств. Для окружающих это действительно было удивительно. Ведь ошибки совершают абсолютно все, нет непогрешимых. Авторитет мой, как инженера, и без того бывший на высоте, взлетел до небес, что очень помогало в пропихивании иных, шедших параллельно проектов.
Так, Люлька, работая самостоятельно, неуклонно повышал высотность авиационных дизель-моторов. Тем более, что после того памятного совещания к нему был проявлен интерес на самом высшем уровне. Добавив сперва вторую ступень компрессора с интеркулёром, потом, объединив темы с ЦИАМ, повысил производительность добавив институтский редуктор перед колёсами нагнетателя и, за счёт некоторого снижения мощности мотора из-за повышенного сопротивления на выхлопе, он к концу осени 1937-го последовательно получил 12, а потом и почти 13 с половиной километров рабочей высоты для БОК. Эти показатели не были рекордными, летали иные и выше. Но недолго, а БОК мог держать такую высоту постоянно. Пока не кончится топливо.
В практическом плане это вылилось уже в декабре в снимки дока, сделанные с десятикилометровой высоты, в котором был заложен "Ямато". Несмотря на то, что эллинг был на четверть крытым, скрывая носовую часть строящегося линкора, сверху размах работ был виден отчётливо. Маски, развешенные японцами на силовых конструкциях кранов, от авиаразведки не защищали совершенно. За почти два месяца с момента закладки японцы успели смонтировать наружную обшивку и силовой набор днища, что позволяло опытным кораблестроителям судить об обводах и размерах линкора. Причём в СССР водоизмещение этого корабля, при предполагаемой осадке 9-10 метров, оценили даже выше 70 тысяч тонн.
Фотографии крейсеров были сделаны с ТБ-7 ещё летом. Причём всего с двухкилометровой высоты. Японцы что-то заподозрили, перестав освещать верфи по ночам, но конкретных претензий никому не предъявили. Похоже, сами не были до конца уверены, что им не почудилось, будто в темноте кто-то пролетел.