Эпизод 10
— Вы убили их? — встретил меня вопросом пленник, хоть и медленно, но вполне самостоятельно уплетая завтрак.
— Нет. Зачем без нужды? — выразил я свое отношение к проблеме.
Танака кивнул и, больше не обращая на меня внимания, сосредоточился на работе челюстями. Такое отношение к моей персоне меня слегка задело. Я целое утро не появлялся, солнце уже высоко, часов девять утра, а этот даже не забеспокоился, что я сгину и он здесь один останется, как собака на цепи.
— Заканчивай скорей, мне твое место нужно.
— Что делать будете? — настырно «выкнул» мне японец, строго придерживаясь выбранной линии поведения.
— Карету для тебя, не переть же на горбу.
В ответ самурай только кивнул, будто мои намерения стали для него абсолютно понятны, в чем я лично сильно сомневался. Между тем, план мой был далеко не очевиден. Чтобы не тащить на руках все свое абсолютно необходимое на переходе богатство и японца, который хоть и был мал ростом, да и отощал в пустыне, но весил не меньше шестидесяти килограммов, мне нужен был какой-то транспорт. К счастью, АНТ-9 при капитальном ремонте с заменой моторов пережил и кое-какой «тюнинг». Обычный для этого типа самолетов хвостовой костыль был заменен на дутик, который уцелел в ходе прошедшего здесь боя. И этим, единственным, уникальным колесом никак нельзя было пренебрегать! Приподняв хвост уже почти полностью разгруженного мной самолета и подставив под него все те же многофункциональные ящики из под гранат, я вооружился ножовкой и топором, с твердым намерением его отчекрыжить. Первым делом я развернул самоориентирующееся колесо в сторону носа и, забив в шарнир обрубков дюраля, намертво зафиксировал его в этом положении. Потом настал черед обшивки и силового набора, раскраивал которые я почти до обеда. В итоге я получил тачку, пусть не суперудобную, но которой можно было пользоваться. Чтобы конструкция не потеряла жесткости, кроме днища оставил часть бортов фюзеляжа, которые, сходясь к килю, образовали кузов, куда можно было, прикладами назад, сложить оружие, боеприпасы, лекарства и еду. Поперек тачки сверху я стал приматывать бинтами дерево, все, что нашлось в самолете. Туда с избытком пошли и лавки, и декоративные рейки из-под потолка салона. Так у меня получилась площадка полтора на полтора метра. Перекинув через нее ремни из японской амуниции, с одной стороны я подвесил канистру с водой, а с другой недоиспользованное дерево и японский пулемет, который все-таки пришлось взять в качестве противовеса. Застелить тачку упаковками с ватой и накрыть серым полотнищем, было и вовсе минутным делом.
— Все, ваше самурайское величество, карета подана, — подняв японца на руки я положил его на помост. — Извольте обживаться, пока я весточку о своих проделках намалюю.
Сказав это, красной краской из запасов бортмеханика намалевал на бортах фюзеляжа и на отогнутом вниз с одной из плоскостей листе «Мины». Искать растяжки и снимать их я поленился, да и время терять было жать.
— Все бы вам, захребетникам, на горбу у трудового народа выезжать, — проворчал я, берясь за обмотанные бинтами рукоятки тачки и тронул ее с места.
— Мой отец был кузнецом, — отозвался японец.
— Будешь, значит, Танака Кузнецов. Так на могиле твоей и напишу, если вдруг помереть по дороге вздумаешь.
— Если сами меня на этой тележке не растрясете, не умру, — все так же ровно заверил меня самурай.
— Ишь, еще привередничает! Да это лучшая тачка на день пути вокруг! Рессора, пневматик, причем, низкого давления! Вообще, Танака, будешь себя так вести, пристрелю тебя ко всем чертям.
— У нас был договор, — напомнил мне пленник, понизив голос, видимо, приняв угрозу всерьез.
— Конечно, пользуйся тем, что русские всегда договоры соблюдают. Не какие-нибудь там англичашки, которые слово держат, только пока выгодно. Для тех вообще правил никаких не существует. Слыхал про судетский кризис? Помяни мое слово, ни Англия, ни Франция защищать Чехословакию не будут, хотя по договору и должны, гарантии давали.
— Не знаю, о чем вы говорите.
— Не беда, узнаешь еще. Может, своим мозги вправишь, чтоб знали, с кем дело можно иметь. То ли дело русские! Сказал товарищ Сталин, что любой агрессор по шапке получит, значит, так и будет. Ох, и достанется вам сейчас на орехи за все ваши шалости!
— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Так русская пословица звучит? Еще неизвестно, чья возьмет. Вы только отбиваетесь от ударов доблестной Императорской армии. Обороной же войны не выигрываются.
— Дай срок, прочувствуете, как русские наступают. А то вон гонору сколько, пока вас по роже никто не бил. Утретесь как миленькие. То не беда. У нас и другая пословица есть. За одного битого, двух небитых дают.
— Это только слова. Вы не сможете по Транссибирской магистрали перебросить достаточно войск, чтобы нанести поражение Квантунской армии. И сколько бы вы подкреплений не посылали, из Японии морем они будут прибывать быстрее.
— Вас полтора десятка было, а я один. Сильно тебе это помогло? — принизил я «стратегию» до уровня «тактики». — Решает не численное превосходство, а огневая мощь. И она была на моей стороне.
— Это был не честный бой! — японец явно был задет за живое.
— Согласен, четырнадцать рыл на одного совсем не честно! — не стался я в долгу и, понизив тон, уже спокойно сказал. — Просто я оказался умнее и с гранатами. Но я тебе о другом толкую. У СССР промышленность уже первая в Европе по многим показателям и вторая в мире после США. А у вас? Сможете вы столько оружия и боеприпасов произвести, чтоб превосходство в огневой мощи получить? И не надо на железную дорогу кивать. Медленно возим? Так мы и подождать в обороне можем, поднакопить. Обороняться мы умеем, сам знаешь. Как там в Порт-Артуре было? Каждый русский сразился с четырьмя японцами и двух из них убил? Ваше счастье, что та война быстро кончилась. Сейчас же у нас запас есть, научены. Нет нужды долго обороняться и силы копить, чтоб потом врезать! К тому же, дальним бомбардировщикам не так уж много и надо, чтоб ваши города и заводы с землей сравнять. Вы у нас полностью под бомбовым ковром. А вы до наших городов и заводов дотянуться можете? Кто будет бить, а кто отбиваться? И с каждым нашим ударом вы будете выпускать все меньше, слабеть. Возить из Японии, хоть быстро, хоть медленно, нечего будет. Только вопрос времени, когда мы вас раскатаем.
Танака замкнулся. Конечно, он мог бы что-то возразить, но тогда пришлось бы говорить о планах завоеваний аж до самого Урала, чего он благоразумно делать не стал. Некоторое время мы шли молча, но потом, от скуки, то он, то я возобновляли разговор, который я постепенно сдвигал с темы «Как мы будем воевать?» на «Как хорошо было бы дружить». Начали, как водится, с признания исключительных боевых качеств русских и японских солдат, которых я всячески хвалил за доблесть, бесстрашие и верность своему долгу. Потом, через оружие и национальные боевые искусства, познаниями в коих я немало удивил собеседника, перешли на культуру и пришли к выводу, что у наших народов очень много общего. Я исправно поддакивал японцу, когда он критиковал Толстого за непротивление злу насилием, признался, что видел сакуру в цвету, но в Подмосковье. Конечно, умолчав о том, что было это полсотни, а то и больше, лет вперед. По мере нашего путешествия, перестал ему «тыкать» и даже перешел на обращение «уважаемый Танака», стремясь всячески произвести благоприятное впечатление. Разумеется, пользовался я тем, что сама обстановка сближала меня и японца вовсе не ради того, чтобы поразглагольствовать. По моему разумению, к разведчику, принесшему вести, что «Ямато» ни для кого давно уже не секрет, должны были прислушаться самым внимательным образом. Хоть какая-то попытка исключить угрозу нашим границам с восточного направления. Конечно, если он выкарабкается. А для этого надо было добраться до наших.