Я молча взял подарок и, вытряхнув пожитки, стал по новой перекладывать вещмешок. Привычная работа руками освобождает голову для того, чтобы подумать и я, поразмыслив над словами жены, после того, как дело было сделано, пошел в оружейку, чтобы прибавить к своему полному арсеналу из ТТ, «Сайги» и легендарного меча, еще и наган-носорог с глушителем. Этот револьвер принят на вооружение разведчиков, но прототипы с разной длиной ствола и конструкцией ПБС, оставались у меня. Выбрал я самый габаритный, но зато абсолютно бесшумный. Легкого ветерка в поле, волнующего травы, было достаточно, чтобы скрыть звук выстрела из него и только легкий щелчок, который можно было принять за что угодно, выдавал. Но и он терялся днем в стрекотне кузнечиков.
Когда я вернулся, дома было тихо. Подойдя к детям, я тихонько, чтобы не разбудить, поцеловал сонные моськи и, раздевшись, залез в постель к Поле, которая лежала, отвернувшись к стене.
— Спокойной ночи, малыш, — сказал я, обняв ее и легко прикоснувшись губами к шее. — Я люблю тебя и все у нас будет хорошо.
— Теперь да, — чуть повернув голову тихо сказала супруга и, обхватив мою руку своей, прижала к груди.
Эпизод 4
Наутро, подумав, что ограниченный вооруженный конфликт — лучший способ испытать некоторые образцы вооружений, чтобы проверить их в деле и потом с фактами на руках отстаивать свою точку зрения, я отдал необходимые приказы и написал несколько писем в другие заинтересованные организации, в частности, в РНИИ. Посчитав свою функцию на данном этапе выполненной, я с чистой совестью улетел на аэроклубовском «такси» в Сормово. Первым пунктом программы стало спецКБ по подводным лодкам. Много воды утекло с тех пор, когда я был там последний раз. Перемены бросались в глаза и, в первую очередь, в настроениях людей. Они сдали проект «электролодки» класса «С» с быстроходными дизелями, по «американской схеме» не связанными механически с гребными валами. Модификация исходного немецкого проекта была настолько серьезной, что фактически можно было говорить о новой лодке. Как и на «Малютках», чтобы спасти аккумуляторы от перегрузок при зарядке, увеличили их количество, что повлекло за собой увеличение водоизмещения. Обводы в носу и корме стали более полными и лодка в плане уже перестала напоминать веретено, приближаясь к торпедообразной форме. Надводную скорость при этом надеялись сохранить на достаточно высоком уровне за счет более мощных гребных электродвигателей, которых страховали, к тому же, «моторы подкрадывания». Пять лодок по этому проекту заложили на днях. И сейчас КБ трудилось над размещением на базовом корпусе дополнительного вооружения в виде четырех внешних ТА в легком корпусе, размещавшихся попарно в полубаке и надстройке позади рубки. Это должно было принести прирост мореходных качеств в надводном положении и обеспечить носовой залп в восемь торпед, что выводило ПЛ по этому показателю на уровень эсминцев и повышало шансы при стрельбе по маневрирующим боевым кораблям. Бросалось в глаза, что работа спорится, люди трудятся на подъеме и в предвкушении того, что их деятельность будет по достоинству оценена. Однако, похвалив спецконтингент, я напомнил, что цыплят считают по осени и выводы будут сделаны лишь после того, как лодки, минимум, пройдут сдаточные испытания. А пока, чтобы не расслаблялись, поставил им в план проект крейсерской ПЛ своей концепции. Точнее, она должна была копировать «Курск» «эталонного» мира с той поправкой, что вместо ракет «Гранит» в легком корпусе наклонно размещались ТА. Несмотря на то, что такая лодка могла дать залп в десятки торпед, в НК ВМФ ее забраковали из-за того, что стрелять неминуемо приходилось с глубины, руководствуясь лишь данными акустики, а шумопеленгаторов, которые могли бы обеспечить достаточную дальность и точность обнаружения цели, пока на вооружение не принято. Соответствующий приказ бывшего наркома Кожанова действовал, но я все же решил рискнуть.
Закончив дела на судоверфи, я заглянул в Новое Сормово на артиллерийский завод с твердым намерением вставить Грабину «фитиль». Вместо того, чтобы заниматься серией 107-милиметровых дивизионных гаубиц-пушек, он увлекся новыми проектами и дело дошло до того, что выпуск Ф-22 перевели на УЗТМ. Это грозило тем, что армия к 1941 году скорее всего успеет перевооружиться, но вот мобзапас для формируемых по мобилизации войск под вопросом. И это при том, что старые «царские» гаубицы из дивизионных артполков уже успели полностью изъять для вооружения самоходок! Но едва попав в заводоуправление и ощутив царящую там атмосферу, понял, что мои претензии к Василию Гавриловичу есть сущие пустяки, по сравнению с «зубом», который точил на него директор завода Радкевич. Оценив, как смотрят друг на друга два главных и, фактически, обладающих равным влиянием на заводе человека, я ощутил даже не неприязнь, а неприкрытую ненависть. Причины конфликта были все теми же самыми. У Радкевича горел план. С принятием Ф-22 на вооружение он, было, расслабился, возомнив, что в третей пятилетке Новое Сормово будет загружено одной относительно простой, конструктивно приближающейся к прошлому поколению, артсистемой. А вместо этого — целый букет! Танковые, «буденновские» конные пушки, разборные горные Ф-24 с коротким стволом, хоть и имели множество общих узлов, но все же сильно различались и на одном конвейере собираться не могли. И что прикажете делать, если серийных стволов три, в 20, 30 и 40 калибров, а долбежных станков для разделки окон под клин затвора только два? Маневрировать? Но все равно ритмичной работы не получается. То одна линия встанет, то другая. И это при том, что эта операция со стволами и так является узким местом и сама по себе сдерживает выпуск. То ли дело 107-миллиметровки Ф-22 с поршневыми затворами! В общем, пришлось мне вместо ругани, «бугров» между собой мирить. А что делать, если каждый из них на своем месте? Что будет, если один медведь, безразлично кто, выживет из берлоги другого?
— Мне кажется, товарищи, что вы подходите к заводу с неправильной, с точки зрения большевисткой сознательности, позиции, — заключил я, пользуясь ролью постороннего наблюдателя, которому и погулять-то тут разрешили исключительно по старой дружбе. — Вы пытаетесь всем сестрам по серьгам дать, поделить станки между моделями на потоке. Это буржуазный подход, отнимать да делить. Мы же пролетарии, созидатели! Если технология не позволяет достигнуть желаемой цели, значит надо создать новую технологию и дать то, что ждет от вас Советский народ! Товарищ Радкевич, как директор завода, просто обязан поставить такую задачу товарищу Грабину, как главному конструктору заводского КБ, коли уж тот запустил в серию сразу столько моделей пушек и Новое Сормово с заказом не справляется. Вот, скажем, для меня в опытном цеху на ЗИЛе пулеметные стволы нарезали протяжкой. Почему бы вам не попробовать заменить ей долбежные станки? Почему вы, товарищ Грабин, создаете все новые и новые пушки, но не создаете технологии, чтобы завод мог эти пушки в запланированных объемах выпускать?
Я чуть не рассмеялся, глядя, как у них от моих слов, под которые я умудрился подвести идеологическую основу, отвисли челюсти. Теперь уже оба смотрели на меня, как Ленин на буржуазию. Василий Гаврилович опомнился первым и, резко развернувшись, стал уходить быстрым шагом, бросив через плечо:
— Я к главному инженеру.
— Вы не правы! — с вызовом ответил мне Радкевич. — Мы с товарищем Грабиным много работаем над усовершенствованием технологии. Он со своей стороны, я со своей. Мы унифицировали пушки насколько возможно, освоили технологию точного литья и множество рацпредложений внедрили! То, что протяжкой разделывать окна под клин не додумались, так не охватить всего и сразу! За совет вам спасибо. Если из этой идеи что-то путное выйдет, то и ее внедрим! Так что обвинять нас в отходе от пролетарских принципов неправильно!
— Простите, Леонард Антонович, вижу, поспешил, — примирительно улыбнулся я в ответ, радуясь, что товарищи вновь ощутили себя в одной упряжке. — Сами знаете, с коня узнаешь лишь то, что люди сами о себе скажут. Однако, я бы еще хотел с товарищем Грабиным парой слов переброситься, пойду его догоню.
Легко сказать, да сделать непросто. Грабин, прибежав к главному инженеру как ужаленный, мигом организовал совместное совещание и вытащить его из круговерти не было никакой возможности.