— Ладно, Марья, мы пошли. А ты подумай, крепко подумай.
Мария кивнула и неожиданно улыбнулась. И сразу стало видно, что вообще-то она веселый человек и не сразу поддается унынию.
— А, ладно. Ты теперь все равно не отстанешь. Да и сама буду все время думать: а вдруг это тот случай и есть? — Она посмотрела на часы и предложила: — Ксюшенька, хочешь посмотреть, как книжки печатают?
Да разве об этом еще надо спрашивать? Вчерашняя Ксюша запрыгала бы от радости и захлопала в ладоши, а сегодняшняя сдержанно улыбнулась и сказала степенно:
— Спасибо. Очень хочу.
Ксюша решила, что она должна держаться с достоинством, как ведут себя воспитанные люди. Если решила начать новую жизнь, так во всем. Правда, в разговоре с тетей Марией она не удержалась и наговорила лишнего, но тут никто бы не удержался: речь-то шла не о чем-нибудь, а о Тимином будущем. Но в следующей же комнате, куда Мария заглянула на минутку по своим делам, вся Ксюшина солидность улетучилась. Она увидела на полу рулоны бумаги, в еще не снятой коричневой упаковке. На каждом рулоне сбоку был приклеен квадратный желтенький листок с надписью: «Сыктывкарский целлюлозно-бумажный комбинат. г. Сыктывкар. Писчая бумага № 2. 1 сорт».
— Это же наша бумага! Наша! — закричала Ксюша. — Полина Ивановна, тетя Мария, посмотрите! Ее на нашем комбинате делали!
Пришли рабочие, стали грузить рулоны на низкие железные тележки. Полина Ивановна и Мария звали Ксюшу, а она все не могла успокоиться. Трогала рулоны руками, словно они были живыми. Ксюше казалось, что от них пахнет ее тайгой, ее соснами, ее городом. И вдруг очень захотелось домой. Так, будто она уже много лет и не видала родного дома.
А потом они поднялись в печатный цех.
Первое, что увидела Ксюша, была движущаяся дорога под потолком. Она была изогнута коромыслом. А на ней, как белье на веревках, висели на прищепках листы бумаги и все время двигались сверху, с середины коромысла к его концам. Внизу листы принимали две женщины. Одна брала лист осторожно за края обеими руками, а другая выбивала его из прищепок деревянной дощечкой.
— А зачем их повесили? — спросила Ксюша.
— Чтобы бумага привыкла к атмосфере цеха, — сказала Мария, — а иначе она в машине будет коробиться.
По обеим сторонам дороги стояли две голубые машины с железными мостками и перилами. По мосткам ходил парень в брюках на лямочках и заглядывал в машину.
Машины назывались офсетными. С одной стороны машины железные пальцы ловко вбрасывали листы бумаги из стопки вовнутрь, а с другой стороны — Ксюше пришлось пройти через весь цех — вертящиеся железные полосы выбрасывали из машины уже отпечатанные листы с текстом и цветными картинками и складывали их в стопку.
Смотреть, как работает машина, как растет стопка листов с картинками, можно было сколько угодно. Ксюша была уверена, что ей никогда не надоест. И все-таки она все время думала о том, что эту бумагу делали на комбинате и что без комбината эти машины остановились бы. Нет, еще раньше, без деда Савелия, который растит и бережет лес и разрешает рубить только там, где это полезно лесу.
Ксюша подошла к готовой стопе и, привстав на цыпочки, попыталась увидеть, что же там напечатано. И не дотянулась. Тогда Полина Ивановна подняла ее, и Ксюша увидела большой, как стол, лист, на котором было отпечатано сразу много одинаковых страниц сказки «Дюймовочка».
Полина Ивановна поставила Ксюшу на пол и сказала:
— Потом эти листы разрежут, сложат страницы по порядку и оденут в переплет.
Ксюша вспомнила спор в Красном уголке комбината в тот злополучный день и усмехнулась. Вот бы ребят сюда, они бы увидели, как печатают книги по-настоящему.
— На фабрике еще много разных цехов, да у меня времени нет. Я ведь на работе, — виновато сказала Мария. — В следующий раз я покажу тебе фотонаборный цех, и как работают ретушеры, и как одевают книги в переплет.
В следующий раз. А когда он будет, этот следующий раз? Тетя Мария сказала, что они летом будут ждать Ксюшу в гости. Хорошо бы мама отпустила. Может, и Тиму к тому времени вылечат.
Вот ведь как на свете все удивительно устроено, думала Ксюша, глядя в окно такси на город, который стал ей дорог, хотя она так и не увидела его. Вот ведь как удивительно устроено. У деда в лесу вырастают сосны, потом приходят лесорубы, потом сосны отправляют по реке в Эжву на комбинат и из сосен делают бумагу. А потом эту бумагу везут в Ленинград и печатают на ней книги уже для всей страны.
Лес на Тимшере, комбинат в Сыктывкаре, фабрика в Ленинграде, которые раньше жили каждый как бы сам по себе, теперь в воображении Ксюши слились в одно целое — громадное, как исполинская машина, у которой даже самое маленькое колесико вертится вместе с самым большим и одно без другого работать не может.