– В этом заведении что-то стало слишком шумно, – сказал Указатель, у которого над верхней губой висели усы из белой пивной пены. – А что, если нам всем сейчас закатиться к «Американцу» и выпить шампанского?
Отель «Американец» был любимым местом одноразовых ночевок среди более искушенных членов союзнических вооруженных сил в этом округе. В отеле было чисто, имелись хорошо оборудованные и дорогие апартаменты, и для вечеринок определенного рода он подходил идеально. В двух номерах люкс с ваннами джакузи трое могли разместиться весьма комфортабельно, но и четверо чувствовали бы себя неплохо. Было то самое время, когда его величество доллар был сильнее всех других мировых валют, и те одна за другой сдавали перед ним свои позиции: даже не такая уж бессильная валюта, как немецкая марка, уважительно снимала шляпу перед покупательной способностью заморского бакса. Американцы в Европе чувствовали себя даже комфортнее, чем у себя дома, и апартаменты люкс в отеле «Американец» были вполне по карману многим состоятельным офицерам американской армии.
Хельга сказала, что она в любое время готова пить шампанское, Прут, разумеется, выразил энтузиазм по поводу этой идеи, а Брэд и Карл вообще едва могли поверить своему счастью. Митти между тем только пожала плечами. При этом она взглянула прямиком на Джека, и ее жест мог означать только одно, а именно, что идея ее устроит только в том случае, если в вечеринке примет участие Джек. Все глаза устремились на Джека. На Шульца никто не обращал внимания. Его игнорировали даже молодые офицеры: для них он был чем-то вроде человека-невидимки.
Джек глотнул свое пиво и засмеялся.
– Так вы, парни, решили устроить себе маленький праздник? – спросил он.
– Ты что, разве не слышал? – ответил Указатель. – Жизнь вообще праздник.
Пора было принимать решение. Джек пытался понять, чего он хочет. И, разумеется, пришел к выводу, что ему хочется, как всегда, оказаться рядом с Полли. Но так как она находилась сейчас вне поля его досягаемости, то он решил, что, скорей всего, ему теперь хочется побыть наедине с Митти. Пил он много, и с каждой минутой пьянел все больше, и с каждой минутой она казалась ему все более привлекательной. Может быть, ему все-таки следует пойти навстречу своему желанию? Доставить себе немного радости? Последнее время он и так что-то был слишком суров к себе. Может быть, ему следует все-таки немного развлечься? Он посмотрел на Митти, и ее ответный взгляд был поощрительным.
– Послушай, – сказал между тем Указатель, – думай быстрее. Мы тут все состаримся, пока ты что-нибудь надумаешь.
Джек постарался взять себя в руки. Его клонило в сон. Оргии были не для него. Это можно было бы счесть странным, но Полли – вернее, память о Полли – в жизни Джека начала играть роль своеобразного цензора. Он часто с удивлением замечал за собой, что думает о том, как она отреагирует на то, что он говорит или делает. И уж во всяком случае, сейчас он был совершенно уверен, что она ни за что бы не одобрила его решение пойти в отель «Американец» и кувыркаться там в ванне с пьяными девками. Поступить так значило для него все равно что предать ее полностью и окончательно, а он точно не хотел ее предавать, во всяком случае – память о ней.
– Нет, спасибо, – наконец произнес он, поднимаясь из-за стола. – Я собираюсь сейчас пойти что-нибудь поесть.
– Эй, пошли лучше с нами, Джек! – запротестовал Указатель. – Ты же не хочешь испортить нам компанию?
– Да зачем я вам нужен? – рассмеялся Джек и тут же уловил взгляд Митти, в котором явно сквозило разочарование. Он не мог ничем помочь, но улыбнулся ей, и этого оказалось достаточно. Митти тоже поднялась из-за стола.
– Я иду с тобой, – сказала она решительно и нагло.
– Нет, Митти! – с ударением произнесла Хельга.
– Именно что нет! – поддержал ее Указатель.
Они оба прекрасно понимали, что значит в сексуальной игре соотношение шесть к двум и как сильно оно отличается от соотношения пять к одному, и обоим такой поворот событий явно не понравился.
– Пошли с нами, Джек! Ты и Митти просто обязаны с нами остаться!
– Митти может делать все, что ей заблагорассудится, но если ты думаешь, что мне улыбается идея видеть твою белую волосатую задницу в массажной ванне, то ты сильно ошибаешься. По-моему, ты не первый день в армии, – ответил Джек, надевая свой плащ.
– Я тоже не думаю, что мне стоит куда-то теперь идти, друзья мои, – сказал, в свою очередь, Шульц. – У меня завтра с утра визит в педикюрный кабинет, а я не выношу делать такие вещи с пьяной головы. Так что большое вам спасибо.
Указатель не обратил на слова Шульца ни малейшего внимания.
– Кто тут говорит о каких-то там массажных ваннах, Джек? – снова обратился он к Джеку. – Мы просто хотим продолжить нашу попойку.
– Да-да, конечно, приятель, разумеется, – ответил Джек и, кивнув всем на прощание, поднялся со своего места и направился к двери – однако прежде обменялся вопрошающим взглядом с Митти. Далее последовал короткий разговор между Хельгой и Митти на немецком языке, суть которого заключалась в том, что Митти спрашивала Хельгу, не возражает ли она против того, что останется в компании единственной женщиной. Особого восторга по этому поводу Хельга не испытывала, но она была взрослой девочкой, и давно установившееся правило гласило, что в подобных пиковых ситуациях каждая женщина делает свой выбор сама. Хельга ответила Митти, что если она хочет пойти с Джеком, то пусть она так и поступает, но только пусть завтра с утра обязательно позвонит и даст ей полный отчет.
– Ты тоже, – ответила Митти по-английски, – только, пожалуйста, не очень рано.
Джек ждал ее у дверей. Митти подхватила свою курточку, и оба они покинули бар. На улице Митти взяла Джека под руку, и они пошли по заснеженным улицам. Митти дрожала. Ее коротенькая юбочка и кожаный, с «мокрым» эффектом пиджачок были плохой защитой от холода. Джек положил руку ей на плечо. Большинство мест в городе было уже закрыто, но через некоторое время они все-таки отыскали в подвале одного из домов маленький марокканский ресторанчик под названием «Казбах». Его клиентура состояла в основном из северных африканцев, экономических иммигрантов, которые были темой многих негодующих разговоров в городе.
На сей раз, однако, темпераментные чернокожие люди и их неожиданные гости обменялись улыбками, и Джек с Митти спокойно уселись за свободный столик и принялись уплетать свой кус-кус, жаркое из ягненка и запивать все это пивом.
– Так ты действительно, оказывается, хотел есть? – спросила его Митти.
– Конечно, а что же еще?
Оба они прекрасно знали, что же еще. Митти не ответила и только кокетливо взглянула на свою еду, а затем снова на Джека, что можно было счесть вполне недвусмысленным ответом. Глаза у нее, в сущности, были очень красивые, и если бы не этот смехотворный пиджак, она бы выглядела совсем не такой уж крутой и агрессивной. Даже огромная копна волос на ее голове вдруг стала казаться Джеку гораздо мягче и симпатичнее.
Они покончили со своей едой и отправились в маленький отель, где занялись любовью. Но уже с самых первых минут Джек понял, что лучше бы они этого не делали. Митти ему нравилась: она была милой девочкой и, несмотря на всю свою ужасную косметику, очень хорошенькой, но правда заключалась в том, что она не была в его вкусе. Частично все объяснялось ее запахом. На теле Митти не оставалось ни одного места, которое не было бы облито и обработано всякими душистыми жидкостями и антиперсперантами. Она могла трахаться целый год с кем угодно и сколько угодно и при этом вообще не потеть. За что ни схватись на ее теле, все у нее было пропитано и отдавало всевозможной химией: и всклокоченные, сожженные разными красителями волосы, и шея, и этот опереточный блеск на губах, и обработанный специальным спреем бюст – даже промежность ее была облита дезодорантом, так что естественный сексуальный запах ее был в корне истреблен и на его месте воцарился какой-то мускусный напалм. Едва успев раздеть Митти, Джек заработал себе головную боль и аллергический насморк. С таким же успехом они могли заниматься любовью на прилавке парфюмерного магазина. В горле у Джека першило, причем так сильно, что зуд в горле не проходил у него весь следующий день, как будто он выпил бутылку лосьона после бритья.