Джек никогда не относился к числу особо тактичных людей.
– Нет. Сегодня капиталистический материализм отвергает меня, – ответила Полли. – Платит мне той же монетой за те годы, что я его поносила. Сядь, пожалуйста. Не бойся, не схватишь никакой заразы.
Джек огляделся и понял, что выбор у него в этом смысле не очень велик: в комнате стояли два кресла, оба, разумеется, полностью заваленные всяким барахлом. Теория Полли заключалась в том, что когда человек живет в однокомнатной квартире, то все в ней может быть использовано в качестве гардероба. Стулья, столы, цветочные горшки, кастрюли – везде можно хранить вещи. По мнению Полли, вся ее квартирка, по существу, представляла собой один большой гардероб, и она сама в нем играла роль одной из вещей. Джек никогда не мог жить таким образом. Будучи человеком военным, большая часть жизни которого проходила в полной готовности в одну минуту собрать чемодан и двинуться куда прикажут, он понимал, что ключом к комфорту является организация.
Одно из кресел с точки зрения его прямого назначения представляло собой неразрешимую проблему. Джек прекрасно видел, что даже речи не может быть о том, чтобы сдвинуть с места всю ту гору вещей, которая была на нем навалена. Там валялись свитера, книги, газеты, журналы, поломанная русская кукла, мягкие игрушки, гитара, старая пишущая машинка, видеокассеты, радиоприемник, велосипедный насос вместе со шлангом, кофейные кружки и свернутая в трубочку тростниковая циновка. Кроме того, туда была втиснута соломенная хозяйственная южноамериканская сумка, в которой лежали три банки вареных бобов и пакет с лечебными, способствующими пищеварению шоколадными плитками. Полли более или менее успешно справлялась с распихиванием по разным местам бакалейных товаров, но только более или менее. Вернувшись из магазина, она, как правило, сразу же принималась за скоропортящиеся продукты вроде молока или замороженного горошка, а сухие и консервированные продукты норовила запихнуть в хозяйственную сумку. В конце концов, почему эту самую соломенную хозяйственную южноамериканскую сумку нельзя было считать просто соломенным буфетом, имеющим форму сумки?
На верхушке всей этой горы возвышалось нечто странное, голубое, пластиковое, имеющее форму подноса, что Джек немедленно выделил из тысячи наваленных воскресных цветных приложений. Это был тренажер, средство для укрепления мышц брюшной полости. Полли заказала его в магазине два года назад. И, разумеется, никогда не использовала. Его никогда не прочитанная инструкция давно была потеряна. Из года в год эта вещь постоянно дрейфовала по дому Полли, чтобы на каждом новом месте снова оказаться нетронутой и забытой. К данному моменту она уже больше месяца валялась возле хозяйственной сумки и уже, очевидно, подумывала о том, чтобы переехать на новое место. Например, в ящик для чистого белья, где всегда было полно свободного места. Значение тренажера в жизни Полли не ограничивалось одним собиранием пыли, но также заключалось в том, чтобы пробуждать у нее угрызения совести. Конечно, не настолько сильные, чтобы заставить ее вместе с ним лечь на пол и медленно поднимать верхнюю часть туловища с помощью одних только брюшных мышц (причем колени при этом должны быть подняты, а ступни ног прочно стоять на полу).
У Джека не было ни малейшей возможности сесть в это кресло, которое больше смахивало на волшебный мешок доктора Ху. Между его ручками помещалось гораздо больше барахла, чем по логике вещей или физически могло там поместиться. Джек подумал, что если он освободит это кресло и вывалит все, что лежит на нем, на пол, то им с Полли придется выйти за дверь.
На другом кресле лежал большой пластиковый мешок с удобрением. Джек нашел этот предмет слегка неожиданным.
– Это что, Полли? Удобрение?
– А что такого? У меня на окне стоит ящик для цветов.
Так как мешок с удобрением гораздо легче было убрать, чем горы барахла с другого кресла, то Джек решил просто поставить мешок на пол. Задача была не из легких. Потому что это был именно мешок, а не какой-нибудь там пакет.
– Господи, какой еще ящик для растений! Что ты собираешься с этим делать? Выращивать деревья, что ли?
– Мой бюджет довольно жесткий. А товары дешевле покупать в больших упаковках.
Джек с грохотом стащил мешок на пол. Полли от ужаса содрогнулась, подумав о живущем внизу молочнике.
А в это время этажом ниже молочник перевернулся в своей постели. Он посмотрел на встроенный в радио будильник: 2.40.
Ха! – подумал он спросонок с глубоким удовлетворением. В следующий раз, когда эта женщина наверху попросит его утром приглушить радио, которое на самом деле он включает едва слышно, он будет во всеоружии.
– А что вы скажете про тот жуткий грохот, который раздался у вас в половине третьего ночи, дорогая? – скажет он ей. – Я чуть не упал с постели – и целый час после этого не мог уснуть…
Именно так он ей скажет, подумал молочник, переворачиваясь на другой бок и вновь сладко засыпая.
– Прошу прощения, – сказал Джек. – Эта чертова штука выскользнула у меня из рук.
– Ради бога, будь повнимательнее, – попросила его Полли. – Я же не одна живу в доме, тут полно народу.
– Да-да, конечно, я же сказал: прошу прощения.
Джек посмотрел на пластиковый мешок и почувствовал, как по его жилам внезапно пробежал тревожный холодок. Что-то с этим мешком было не в порядке или, может быть, наталкивало на мысль о чем-то, что было не в порядке, но он никак не мог представить себе, что это может быть. Вдруг он почувствовал себя неловко, что-то кольнуло его, как будто мешок скрывал в себе некое предостережение. У него возникло отчетливое чувство, что он должен провести какую-то связь между этим мешком и чем-то еще, но чем именно, от него ускользало. Удобрение! Да что, в самом деле, может быть плохого или зловещего в мешке с удобрением? Но Джека продолжали мучить сомнения.
– Тоже химия, – произнес он наконец, причем интонация явно выдавала его беспокойство.
– У тебя с этим какие-то проблемы? – спросила Полли.
– Да нет, вовсе нет.
Разумеется, никаких проблем у него не было. Да и какие проблемы могут быть у него с удобрением?
– Кроме разве что того, – добавил он, – что это вовсе не та пасторальная органическая утопия, о которой так любили говорить и ты, и твои лагерные подружки, не правда ли? Я тогда думал, что вы предпочитаете натуральные удобрения.
– Да, разумеется, но в однокомнатной квартире трудно держать животное, Джек. Обычно я выбрасывала дерьмо из окна, но соседи жаловались.
Джек уселся в освобожденное им кресло. Когда он это сделал, зазвонил его мобильный телефон. Полли подпрыгнула от неожиданности. На мгновение ей показалось, что вернулся Клоп.
Но это было глупо. Клоп вряд ли мог раздобыть номер телефона Джека.
28
– Прости меня, – сказал Джек. – Мне нужно поговорить.
Взгляд Полли недвусмысленно выражал недовольство.
– Да? – сказал Джек в трубку.
Звонил Шульц, вечный второй номер после генерала Кента. В продолжение всех этих лет карьера Шульца все еще, как тень, следовала за карьерой Джека. Джеку казалось поразительным, как такой человек, как Шульц, мог стать генералом, однако всегда оказывался в нужный момент в нужном месте. И разумеется, он никому никогда не давал повода на него обижаться. Будучи человеком, не способным принимать решения, он тем не менее никогда никого не задирал и не нарушал ничьего спокойствия, что было важным условием продвижения по службе в мирное время. Казалось, Шульц просто пассивно плыл по течению, пристроившись в фарватер других, более сильных людей. Джек молил Бога, чтобы Шульцу – ради сохранения жизни солдат в настоящих сражениях – никогда не довелось командовать войсками.
– Надеюсь, я вас не потревожил, генерал, – сказал Шульц.
– Господи, Шульц, разумеется, черт тебя подери, ты меня потревожил. Сейчас середина ночи! Я сплю! – рявкнул Джек в телефон.
Бодрствуя на дежурстве где-то глубоко в недрах американского посольства, генерал Шульц с удовольствием указал бы в ответ генералу Кенту, что некоторые люди вообще не имели счастливой возможности лечь сегодня ночью в постель, но промолчал. Джек его успел слишком напугать. Он просто извинился и объяснил, что вынужден был позвонить, потому что их расписание на следующий день изменилось.