Генерал сгреб кусочки письма в пепельницу (которую уже давно запретил себе использовать как пепельницу) и снова принялся смотреть в окно.
А далеко внизу изрядно промерзшие бритты бодро уверяли друг друга в том, что, несмотря на безусловно доминирующее положение американцев в глобальной политике, их армия на самом деле вовсе не представляет собой нечто идеальное, то есть то, что можно было бы назвать настоящей армией.
– Они оскорбительно кричат друг на друга, распевают свои дурацкие спиричуэлсы или обнимаются, как медведи. Я хочу сказать, что в этом есть что-то от шоу.
Бритты все были согласны, что, несмотря на то, что американцы обладают большей военной мощью, чем сам сатана, и большим влиянием, чем сам Господь Бог (в которого они, кстати, искренне верили), все равно их вооруженные силы ни в коем случае нельзя назвать грозной и отлаженной военной машиной. Нет, нет, лучше унылые, убогие фигуры, одетые в хаки, намного лучше быть бедными. Бедными и голодными, как Британские вооруженные силы. Гораздо лучше быть недокормленными, недоснабженными и недооцененными, подобно британцам. Это созидает характер. Это то, что делает солдата солдатом.
– Они даже не способны создать правильную униформу! – уверяли друг друга завистливые бритты. – То они одеваются, как ангелы смерти, – в кожаные куртки и солнечные очки, то, как итальянские гостиничные лифтеры, – в опереточные костюмы с массой блестящих латунных побрякушек.
Все соглашались, что такое положение дел является просто шокирующим, но на самом деле не было среди них ни одного человека в вызывающей зуд унылой форме цвета хаки, кто бы раздумывал хоть минуту, если бы ему предложили поменяться местами с каким-нибудь американцем и одеться хотя бы наполовину так же шикарно, как они.
Отдаленный шум в хмуром небе уведомил их о том, что обожаемые и ненавидимые союзники уже близко.
– Ну, хотя бы вовремя, – заметил старший британский офицер покровительственным тоном, нарочито растягивая слова. – Мы ведь должны довольствоваться малым, не правда ли?
Между тем пошел проливной дождь.
– Вы только посмотрите на них, – произнес американский генерал, глядя в иллюминатор, усеянный каплями дождя. Самолет уже выруливал к небольшому терминалу, на фоне которого мокли маленькие, жалкие фигурки встречающих. – В британской армии ничего не изменилось, вам не кажется? И они все еще этим очень гордятся.
Один из сопровождающих подал генералу пальто.
– Они всегда ведут себя одинаково. Бедные, но нахальные. Как будто только что покинули тонущее судно. Худшее, что может случиться с великой силой, – это стать не единственной в мире. Преодоление подобного комплекса длится столетиями. Взять, к примеру, португальцев. Они только сейчас, пожалуй, вполне смирились со своим положением.
– Да, сэр! Конечно, сэр! – бодро сказал молодой пилот, понятия не имеющий о том, что имеет в виду генерал.
Джек повернулся к генералу Шульцу, своему начальнику штаба, который почтительно расположился на расстоянии двух сидений сзади него, играя в компьютерную игру.
– Давайте разберемся со всей этой тягомотиной как можно быстрее, чтоб не тратить много времени на все это дерьмо. О'кей?
4
Полли включила висящую над кроватью лампу и на миг ослепла от неожиданного света.
Телефон стоял на письменном столе в другом конце комнаты. Полли поместила его там для тех случаев, когда она пользовалась телефонным будильником. Чтобы прекратить оглушительный трезвон, ей волей-неволей приходилось вылезать из-под теплого одеяла и шлепать через всю комнату, чтобы приподнять трубку, а затем снова положить ее на рычаг. В противном случае, если бы телефон стоял на тумбочке рядом с кроватью, можно было бы снять трубку вообще не вставая с постели – просто дотянувшись до нее рукой, а потом спокойно повернуться на другой бок и продолжать досматривать свои сладкие сны. Отчего Полли уже несколько раз ухитрялась опаздывать на поезд.
Телефон снова зазвонил. На этот раз ей почудилось, что он каким-то непостижимым образом звонит гораздо громче.
Спросонок комната казалась Полли странной: телефон, письменный стол, бесформенная черная тень на полу, которой на самом деле были ее скомканные джинсы. Разумеется, комната не изменилась, как и громкость телефонного звонка. Все в ней оставалось совершенно таким же, как и тогда, когда она отправлялась спать накануне вечером.
Телефон продолжал звонить.
Полли заставила себя подняться с постели и зашлепала босиком через всю комнату. Можно сказать – через всю квартиру. Домовладелец Полли утверждал, что это жилье в стиле «ателье художника», и назначил за него соответствующую квартирную плату. Полли же считала, что она живет в одной-единственной спальне и что ее просто-напросто грабят.
Телефон был настроен на такой режим, чтобы после шестого сигнала между звонками наступала пауза. Полли строго посмотрела на аппарат, ожидая, пока завершится очередной цикл звонков.
Она скорей чувствовала злобу, чем страх.
Страшную злобу. Ужасную злобу. Злобу, которая охватила все ее существо и которую, по ее мнению, ни в коем случае нельзя себе позволять, если она хотела еще до рассвета вернуться в постель и хоть немного поспать. Все напрасно: восстанавливать самообладание было уже слишком поздно. Злоба высвободила в ней какие-то химические элементы, которые уже циркулировали по всей ее нервной системе, наподобие наркотика, и заставляли мышцы – напрягаться, желудок – испытывать спазмы, а сердце – усиленно биться и вызывать легкое удушье. Эта злоба вела себя столь нагло, потому что в основе ее лежал страх.
Значит, снова вернулся этот мерзкий Клоп. Неужели этой сволочи все еще мало?
«Клопом» Полли называла Питера. Она наградила его таким именем в надежде его обезличить. Противостоять тем отношениям, которые неуклонно между ними возникали. Полли поняла с самого начала – как понимает это со временем всякая жертва маньяка, – что чем больше она знает о своем мучителе, тем труднее ей думать, что на самом деле он не имеет с ней ничего общего. Каждая мелкая деталь из жизни столь отвратительного ей человека только затуманивает тот главный факт, что в ее собственной жизни он абсолютно посторонний. По существу, он для нее незнакомец: конечно, не в меру агрессивный незнакомец но это не значит, что она должна с ним непременно знакомиться.
Даже когда дело перешло в руки полиции и адвокатов, Полли энергично противилась их попыткам ознакомить ее с любой информацией, которая касалась ее врага. Она совершенно не желала знать, что он собой представляет и откуда явился, есть ли у него работа и кто его друзья. Она вообще ничего не желала о нем знать. Она получила горький урок и знала, что чем больше она о нем знает, тем больше у нее поводов о нем думать, а чем больше она о нем думает, тем сильнее чувствует исходящую от него волну насилия.
Именно поэтому в один прекрасный день Питер превратился в Клопа. Клоп – это такая вещь, которая вызывает досаду. Он вползает в твою жизнь, и от него трудно избавиться. Но он не может причинить тебе особого вреда и тем более тебя убить. Все, что он может делать, – это ползать и кусать. Клопом называют иногда зловредный компьютерный вирус, который можно подхватить по случаю и который на некоторое время доставляет массу хлопот. Но это может случиться с каждым. Если ты подхватила такой вирус, значит, тебе просто не повезло. И ничего более существенного в твоей жизни от этого не произойдет.
Кроме того, здесь нет никакой твоей вины.
Клоп – это такая вещь, которую ты можешь стряхнуть с себя. Которая, и ты сама это решаешь, не будет портить твой день. И даже если ты не сможешь его стряхнуть, все равно ты должна принимать свое несчастье философски и справляться с ним по мере сил как можно успешнее. Ты не можешь стать жертвой клопа. Он не должен занимать твои мысли и становиться внутренним смыслом твоих желаний, причиной твоих несчастий, наполнять собой каждый прожитый тобой миг жизни.