Они с минуту помолчали, пока Гиллэм разливал по чашкам концентрированный кофе и добавлял кипяток из электрического чайника.
— Ну, а что он из себя представляет? — поинтересовался Гиллэм.
— Кто? Феннан? Знаешь, до вчерашнего вечера я бы мог ответить на этот вопрос, практически не задумываясь. Сейчас это сделать труднее, а может быть, и бессмысленно… Если судить по внешности, то он явно еврейского происхождения, из довольно ортодоксальной семьи. Тем не менее он послал всех к чертовой матери и стал марксистом. Понятливый, культурный… разумный человек. Говорил негромко, слушал собеседника внимательно, хорошо образован… Вообще-то фактов в изобилии. Тот, кто на него донес, прав был, конечно: он действительно был когда-то членом компартии.
— А сколько лет ему было?
— Сорок четыре. Но выглядел старше. — Смайли продолжал говорить, оглядывая одновременно комнату. — …Чувственное лицо, грива прямых темных волос, студенческая прическа, профиль, как у двадцатилетнего. Кожа, однако, сухая и тонкая, белая, как мел, испещренная бороздами морщин. Они расходятся во всех направлениях и делят ее, ну, прямо на квадраты. Очень тонкие пальцы… Такой, знаешь, рейдер, весь компактный, мобильный, с совершенной системой самообеспечения. Скрытный, развлекается не на людях. И страдает в одиночку, как мне кажется.
В комнату вошел Мэстон, и они встали.
— A-а, Смайли, заходите.
Он открыл дверь в кабинет и, выставив левую руку приглашающим жестом, пропустил Смайли вперед. В кабинете Мэстона практически не было ни одного казенного предмета. Особенно привлекали внимание чудесные акварели девятнадцатого века, целую коллекцию которых ему как-то раз посчастливилось приобрести. «Мебель же, скорее всего, приобреталась в розницу», — решил про себя Смайли. Одет Мэстон был под стать своей мебели. Костюм, слишком легкомысленный для человека его социального положения, шнурок от монокля, пересекающий его неизменную кремовую рубашку. Легкий шерстяной галстук серого цвета. «Немец бы наверняка назвал его «флотт» (пижон), — подумал Смайли. — Шикарный мальчик, мечта официантки, джентльмен в ее понимании».
— Я виделся со Спэрроу. Совершено очевидное самоубийство. Тело забрали. Кроме обычных процедур, главный констебль не собирается предпринимать никаких дополнительных действий. Через день-два начнется следствие по этому делу. Мы пришли к договоренности, Смайли, и — я хотел бы это подчеркнуть особо — ни слова о нашем интересе, проявленном по отношению к Феннану, не должно попасть на страницы газет.
— Понятно.
«Ты опасен, Мэстон. Опасен, потому что слаб и пуглив. Ты подставишь любую шею, не разбираясь, только бы не пострадала твоя, — я знаю. Именно поэтому ты так внимателен теперь к моей, примеряешь веревку», — размышлял Смайли.
— Я не собираюсь подвергать сомнению ваши действия, Смайли. Раз начальник службы безопасности Форин Оффис дал вам «добро» на эту беседу, вам не о чем беспокоиться.
— Разве только о Феннане.
— Да, разумеется. К сожалению, начальник службы безопасности департамента не успел своевременно поставить подпись под разрешением на вашу беседу с покойным. Вне всякого сомнения, он дал это разрешение в устной форме, не так ли?
— Да. Я уверен, он подтвердит это.
Мэстон быстро взглянул на Смайли — строго, оценивающе; в горле у Смайли застрял какой-то комок. Он знал, что ведет себя не совсем по правилам: Мэстон желает, чтобы он был посговорчивее, подыгрывал шефу.
— Вам известно, что контора Феннана уже имела со мной контакт?
— Да, известно.
— Предстоит дознание, оно будет обязательно. Возможно, они и не в силах скрыть все это дело от прессы. Мне, видимо, завтра с утра придется переговорить об этом с главой полицейского ведомства. — «Решили еще раз припугнуть меня… ну да, конечно, я обязательно буду плясать под твою дудку… куда же мне деться… о пенсии надо подумать… кто же меня теперь на работу возьмет… но лгать-то, как ты, я не собираюсь, Мэстон». — Мне нужны все факты, Смайли. Я должен исполнить свой долг. Может быть, у вас имеется еще что-нибудь относительно этой беседы, что вы не отразили в отчете? Расскажите мне все, а уж я постараюсь оценить эти факты в свете новых событий. Предоставьте мне судить об их важности.