— О, спасибо!
— Не стоит благодарности. Просто пусть эта маленькая шутка останется между нами, идет?
Остерман не стал дожидаться, пока Помфрет выскажет ему всю свою благодарность. Он торопливо двинулся к своей машине. Он должен добраться до дому и повидаться с Лейлой.
Но на переднем сиденье его машины сидел огромный мужик в ливрее шофера. С появлением Берни он вылез и открыл перед ним заднюю дверцу.
— Мистер Остерман?
— Кто вы? Что вы делаете в...
— У меня есть послание для вас.
— Оно меня не интересует! Я хочу знать, почему вы расселись в моей машине?
— Будьте очень осторожны со своим приятелем Джоном Таннером. Следите за каждым своим словом.
— Ради Бога, о чем вы болтаете?
Шофер пожал плечами.
— Я всего лишь передал вам это послание, мистер Остерман. А теперь разрешите мне отвезти вас домой.
— Ни в коем случае! Я вас не знаю! И я не понимаю...
Задняя дверца мягко закрылась.
— Как вам угодно, сэр. Я просто хотел услужить вам. — Небрежно отсалютовав, он ушел.
Берни застыл на месте, глядя ему вслед и не в силах пошевелиться...
7
— Неприятности с какими-то счетами по Средиземноморью? — спросил Джой Кардоне.
Его партнер Сэм Беннет повернулся, дабы убедиться, что дверь в офис плотно закрыта. «Средиземноморье» было кодовым словом для тех клиентов, которые, как знали оба партнера, представляли собой определенную опасность, хотя и были довольно прибыльными.
— Насколько мне известно, нет, —сказал он. — А в чем дело? Ты что-то слышал?
— Ничего определенного... Может, вообще ничего нет.
— Поэтому ты так рано и появился?
— В общем-то, нет. — Кардоне отлично понимал, что даже Беннету он не может всего объяснить. Сэм не имел отношения к Цюриху. Поэтому Джой замялся. — Ну, в какой-то мере. Я провел некоторое время на Монреальской ярмарке.
— И что ты там слышал?
— Генеральный прокурор собирается предпринимать новое расследование, и следователи переворошат все, что у них есть. Все финансовые операции, от ста тысяч и выше, которые, предположительно, могут иметь отношение к мафии, будут тщательно отслеживаться.
— В этом нет ничего нового. Где ты был?
— В Монреале. Вот где я был. И мне не нравится, когда в восьмистах милях от своего офиса мне приходится слышать такие вещи. И мне чертовски не хочется снимать трубку и спрашивать своего партнера, не доведется ли некоторым нашим клиентам предстать перед Большим жюри... Я хочу сказать, что теперь нельзя ручаться за конфиденциальность телефонных переговоров.
— Господи Боже! — Беннет рассмеялся. — Твое воображение работает без сна и отдыха, не так ли?
— Хочу надеяться.
— Ты отлично знаешь, что я тут же связался бы с тобой, если бы что-то подобное имело место. Или хотя бы появился намек, что такое может произойти. Так что по этой причине тебе не стоило срываться из отпуска. Что еще?
Садясь за стол, Кардоне избегал взгляда партнера.
— Ладно, не буду тебе врать. Есть кое-что еще... хотя не думаю, что это имеет к нам какое-то отношение. К тебе или к компании. Если выяснится, что я ошибаюсь, я тут же выйду на тебя, ладно?
Беннет поднялся с кресла, давая понять, что понимает нежелание своего партнера объясниться подробнее. За годы их сотрудничества, он понял, что не стоит задавать Джою слишком скрупулезных вопросов. Несмотря на свою раскованность и общительность, Кардоне все же был достаточно сдержан. Его стараниями в актив фирмы влились немалые капиталы, но он никогда не претендовал ни на что большее, чем доля, которая ему причиталась. И Беннета это вполне устраивало.
Сэм подошел к дверям, коротко хмыкнув.
— Когда ты только перестанешь убегать от фантомов из Южной Калифорнии?
Кардоне тоже улыбнулся в ответ партнеру.
— Когда они перестанут гоняться за мной даже в клубе банкиров.
Сэм закрыл за собой двери, и Джой вернулся к корреспонденции, накопившейся за десять дней. В ней не было ничего особенного. Ничего, что имело бы отношение к проблемам Средиземноморья. Что хотя бы намекало на конфликт с мафией. Тем не менее за эти десять дней что-то произошло. Нечто, имевшее отношение к Таннеру.
Сняв трубку, он связался с секретаршей.
— Это все? Больше нет почты?
— Ничего, что требовало бы ответа. Я говорила всем, что вас не будет до конца недели. Некоторые говорили, что при случае перезвонят, а другие обещали связаться с вами в понедельник.
— Так и говорите. Кто бы ни звонил, я буду в понедельник.
Положив трубку, он отпер второй ящик письменного стола, в котором хранил досье на средиземноморских клиентов.
Поставив перед собой небольшой металлический ящик, он стал перебирать карточки. Возможно, какое-то имя содержит в себе ключ, или забытый факт вызовет цепь ассоциаций.
Зазвонил его личный телефон. По этому номеру ему звонила только Бетти; никому больше он не был известен. Джой искренне любил свою жену, но она обладала удивительной способностью звонить ему по сущим пустякам, когда ему нельзя было мешать.
— Да, дорогая?
Молчание.
— В чем дело, радость моя? Я чертовски занят.
Его жена по-прежнему не отвечала.
Кардоне внезапно перепугался. Только Бетти был известен этот номер.
— Бетти? Ответь мне!
Прорезавшийся в трубке голос был тихим, низким и четким.
— Джон Таннер вчера вылетел в Вашингтон. Мистер Да Винчи очень обеспокоен. Возможно, что ваши друзья в Калифорнии предали вас. Они вошли в контакт с Таннером.
И Джой Кардоне услышал щелчок опущенной трубки.
Иисусе! О, Иисусе! О, Господи! Это были Остерманы! Это они крутят!
Но почему? Это не имеет никакого смысла! Какая тут может существовать связь между Цюрихом и хоть чем-то, имеющим отношение к мафии? Да они отстоят друг от друга на световые годы!
Или в самом деле что-то есть? Или они как-то используют друг друга?
Кардоне попытался взять себя в руки, но понял, что это просто невозможно. Не понимая, что делает, он яростно заколотил по металлическому ящичку.
Что предпринять? С кем ему поговорить?
С самим Таннером? О, Боже, конечно нет!
С Остерманами? С Берни Остерманом? Да нет же, Господи! Не сейчас. С Тремьяном. С Диком Тремьяном.
8
У него не хватило бы терпения сидеть без дела в экспрессе из Сэддл-Уолли, и Тремьян решил ехать в Нью-Йорк на машине.
Когда он повернул к востоку по шоссе номер пять, направляясь к мосту Джорджа Вашингтона, то заметил в зеркале заднего вида светло-синий «кадиллак». Когда он взял влево, обгоняя попутные машины, «кадиллак» сделал то же самое. Когда же он, сбросив скорость, вернулся на правую полосу, «кадиллак» повторил его действия, неизменно оставляя между ними несколько машин.
Остановившись около будочки на мосту, чтобы расплатиться за проезд, он заметил, что «кадиллак», ехавший по соседней полосе, остановился рядом. Он пригляделся, пытаясь увидеть, кто сидит за рулем.
Это была женщина. Она отвернулась от него, и он видел только ее затылок. Тем не менее ему показалось, что он откуда-то знает ее.
Прежде чем Тремьян успел что-то сообразить, «кадиллак» рванулся вперед, но затор Лишил его малейшей возможности успеть. Он не сомневался, что «кадиллак» следовал именно за ним, и было совершенно ясно: водитель не хочет быть опознанным.
Почему? Кто она?
Неужели эта женщина и есть «Блэкстоун»?
Подозревать кого-то из своей конторы было просто невозможно. Отменив несколько назначенных встреч, он углубился в изучение свежих досье на несколько корпораций, дела которых он успешно провел через суд. Одна папка особенно заинтересовала его: «Шерстяные изделия Камерона». Несколько поколений семейства Камерон владели тремя фабриками, в небольшом городке штата Массачусетс. Управлял ими, как правило, старший сын в семье. Не в силах противостоять шантажу, он был вынужден продать-свою долю нью-йоркской фирме по производству одежды, которая хотела обрести право на фирменный знак Камеронов.