Тремьян должен будет что-то придумать. Дик чертовски хороший адвокат, и, если есть какой-то законный выход, он ему подскажет.
На подъезде к Сэддл-Уолли часть пути лежала вдоль поля. Слева от Джоя проскочил «роллс-ройс» «серебряное облако», и Кардоне отметил, что огромный автомобиль мчится очень быстро, гораздо быстрее, чем позволяли условия узкой сельской дороги. Он проехал еще несколько миль, почти не обращая внимания на открытые пространства, бегущие за окном машины. Сейчас будет съезд к дому какого-нибудь фермера, и он там развернется. Но он вспомнил, что впереди лежит длинный пол®гий поворот дороги, где он и сможет развернуться. Он успеет вернуться на станцию.
Он сбросил скорость, готовясь к правому развороту.
У него ничего не получилось.
На краю дороги под деревьями, перегораживая путь, стояло «серебряное облако».
Удивившись, Кардоне прибавил ходу и, проехав несколько сот ярдов, достиг наконец места, где смог спокойно развернуть машину.
По пути к вокзалу он посмотрел на часы. Пять пятнадцать, почти пять двадцать. Он уже видел платформу. Он обязательно заметит Тремьяна, если тот выйдет из поезда. Он очень надеялся, что юрист приедет в 5.25. Ожидание становилось невыносимым.
Сзади подъехала какая-то машина, и Кардоне оглянулся.
Это было «серебряное облако». Кардоне прошиб пот.
Высокий грузный человек, ростом значительно выше шести футов, вылез из машины и неторопливо подошел к открытому оконцу «кадиллака». На нем была ливрея шофера.
— Мистер Кардионе?
— Моя фамилия Кардоне. — Рука человека, которую тот положил на раму окна, производила внушительное впечатление. Кардоне отметил, что она была куда крупнее и мускулистее, чем его собственная.
— О’кей. Как вам будет угодно...
— Только что вы проезжали мимо меня. На Сэддл-роуд.
— Да, сэр, проезжал. Я держался за вами весь день.
Кардоне почувствовал комок в горле и выпрямился.
— Считаю, это довольно странное заявление. И нет необходимости говорить, что не из приятных.
— Прошу прощения...
— Меня не интересуют ваши извинения. Я хочу знать, в чем дело? Почему вы преследовали меня. Я вас не знаю. И мне не нравится, когда за мною следят.
— Никому не нравится. Но я делал только то, что мне было сказано.
— То есть? Что вы хотите этим сказать?
Шофер слегка пошевелил рукой, словно хотел привлечь внимание к ее размерам и мощи.
— Мне была дана инструкция доставить вам послание и затем уезжать. Я проделал долгий путь. Мой хозяин живет в Мэриленде.
— Какое послание? От кого?
— От мистера Да Винчи, сэр.
— Да Винчи?
— Да, сэр. Мне кажется, он хотел связаться с вами именно этим утром.
— Я знать не знаю вашего мистера Да Винчи... Что за послание?
— О том, что вы не должны доверять мистеру Тремьяну.
— О чем вы толкуете?
— Только о том, что мне сказал мистер Да Винчи, мистер Кардоне.
Кардоне посмотрел этому великану в глаза. За их невозмутимым выражением крылись ум и сообразительность.
— Тогда почему же вы ждали столько времени? Вы весь день следили за мной, хотя могли остановить меня еще несколько часов тому назад.
— Таких инструкций я не получал. У меня в машине есть радиотелефон. И я получил указание выйти на контакт с вами лишь несколько минут тому назад.
— От кого?..
— От мистера Да Винчи, сэр...
— Это не его имя! Так как же его зовут? — Кардоне подавил гнев и сделал глубокий вдох перед тем, как снова заговорить. — Скажите мне, кто такой Да Винчи?
— Я должен вам передать не только это, — сказал шофер, не обращая внимания на вопрос Кардоне. — Мистер Да Винчи сказал: вам необходимо быть в курсе, что Тремьян мог переговорить с мистером Таннером. Полной уверенности в этом нет, но вполне возможно.
— Он... что? О чем он с ним мог переговорить?
— Не знаю, сэр. Знать — это не мое дело. В мои обязанности входит водить машину и передавать послания.
— Но оно непонятно! Я его не понимаю! Что толку в послании, если его нельзя понять! — Кардоне с трудом держал себя в руках.
— Может, последняя его часть поможет, сэр. Мистер Да Винчи считает, что было бы неплохо, если бы вы постарались выяснить степень вовлеченности Тремьяна в дела с Таннером. Но вы должны быть осторожны. Очень, очень осторожны. Так же, как необходимо соблюдать осторожность по отношению к вашим друзьям из Калифорнии. Это очень важно.
Отойдя от «кадиллака» шофер вскинул два пальца к козырьку своей фуражки.
— Минутку! — Схватившись за ручку, Кардоне сделал попытку открыть дверь, но высокий человек в ливрее, легко придержал ее рукой, и у Кардоне ничего не получилось.
— Нет, мистер Кардоне. Оставайтесь в машине. Вы не должны привлекать к себе внимания. Поезд уже подходит.
— Нет, прошу вас! Прошу вас... Я хотел бы поговорить с мистером Да Винчи. Мы должны поговорить с ним! Как я могу с ним связаться?
— Никоим образом, сэр. — Шофер без всяких усилий придерживал дверцу.
— Ах ты, сволочь! — Кардоне рванул ручку и всем весом навалился на нее. Она чуть приоткрылась и тут же захлопнулась снова, стоило шоферу шевельнуть рукой. — Да я тебя раздеру напополам!
Прибыл поезд. На платформу вышли несколько человек, и два резких свистка разрезали воздух.
— Его нет в этом поезде, мистер Кардоне, — спокойно сказал шофер. — А утром он поехал в город. Нам это тоже известно.
Поезд медленно сдвинулся с места и начал набирать скорость. Джой уставился на эту внушительную личность, которая не позволяла ему открыть дверцу. В нем по-прежнему бушевала ярость, но он был достаточно сообразителен, чтобы понять: настаивать бесполезно. Шофер сделал шаг назад, еще раз отсалютовал Кардоне и спокойно пошел к «роллс-ройсу». Кардоне рывком распахнул дверцу и выскочил на горячий тротуар.
— Эй, привет, Джой! — окликнувший его был Амосом Нидхэмом, представителем второго поколения обитателей Сэддл-Уолли. Вице-президент треста «Ганноверская мануфактура» и председатель специального комитета клуба
Сэддл-Уолли. — Вам, биржевикам, стоило бы быть поспокойнее. Когда дела идут из рук вон плохо, надо сидеть дома и ждать, пока все придет в норму, а?
— Конечно, конечно, Амос. — Кардоне не сводил глаз с водителя «роллса», который, сев на свое место, включил двигатель.
— Вот я и говорю тебе, — продолжал Амос, — что понять не могу, откуда вы свалились нам на голову, такие молодые люди!.. Ты слышал о квотах, которые ввел Дюпонт? Все прямо обалдели, а тут они как взлетели вверх! Ваши брокеры всех до смерти перепугали. — Нидхэм хмыкнул и помахал маленькой пухлой ручкой, подзывая подъехавший к зданию вокзала «линкольн-континентал». —Вот и Ральф. Подбросить тебя, Джой?.. Впрочем, конечно, нет. Ты же только что вылез из своей машины.
«Линкольн» подъехал к перрону, и шофер Амоса Нидхэма собрался вылезать из него.
— Не стоит, Ральф. Я и сам могу справиться с ручкой. Кстати, Джой... этот «ролле», на который ты так глазел, напомнил о моем приятеле. Хотя, может, я и ошибаюсь. Он жил в Мэриленде.
Кардоне, дернувшись, повернулся и уставился на ничего не подозревающего банкира.
— В Мэриленде? Кто в Мэриленде?
Остановившись у приоткрытой дверцы своей машины, Амос Нидхэм с добрым юмором посмотрел на Кардоне. — Сомневаюсь, чтобы ты знал его. Он умер несколько лет назад... У него было забавное имя. Вечно его поддразнивали. Звали его Цезарь.
Сев в свой «линкольн», Амос Нидхэм хлопнул дверцей. «Роллс-ройс» добрался до конца дороги, отходившей от станции, и, повернув направо, понесся, набирая скорость, по направлению к главной артерии, ведущей в Манхеттен. Стоя на бетонной платформе железнодорожной станции Сэддл-Уолли, Кардоне испытывал страх.
Тремьян!
Тремьян был заодно с Таннером!
И Остерман!
Да Винчи... Цезарь!
И он, Джузеппе Амбруццио Кардионе, был в полном одиночестве!
О, Господи! Господи! Сын Божий! Святая Мария! Святая Мария, матерь Божья! Омой мои руки его кровью! Кровью агнца! Иисусе! Отпусти мне мои грехи! Мария и Иисус! Христос Воскресший! Что же я творю?