— Благодарю вас.
— В настоящее время вы живете в Сэддл-Уолли, штат Нью-Джерси, на Орчард-драйв, 22.
— Да.
— Вы родились 21 мая 1924 года в Спрингфилде, Иллинойс, и ваши родители — Лукас и Маргарет Таннер?
— Да.
— Когда вам было семь лет, ваша семья переехала в Сан-Матео в Калифорнии?
— Да.
— С какой целью?
— фирма моего отца перевела его в Северную Калифорнию. Он ведал личным составом в цепи магазинов фирмы «Брайант».
— Вы жили в хороших условиях?
— Вполне нормальных.
— Вы получили образование в системе общественных школ Сан-Матео?
— Нет. После второго года обучения в старших классах общественной школы Сан-Матео я был переведен в частную школу, где и провел последние два года. В уинстонской подготовительной.
— После ее окончания вы поступили в Станфордский университет?
— Да.
— Были ли членом каких-то студенческих братств или клубов?
— Да. Братство Альфа Каппа. Общество «Трейлон-ньюс», остальное просто не могу припомнить... В клубе любителей фотографии, но утверждать не берусь. Я работал в студенческом журнале, но уволился.
— Причина?
Таннер посмотрел на человека из ЦРУ.
— Да, была причина. Я резко протестовал против обращения с американцами японского происхождения. Против концлагерей, куда их загнали. Мой журнал поддерживал их. И мое неприятие по-прежнему в силе.
Фассет снова улыбнулся.
— Вам пришлось прервать образование?
— Многим пришлось это сделать. Я пошел в армию в конце второго года обучения.
— Где вы проходили подготовку?
— Форт Беннингс в Джорджии. Пехота.
— Третья армия? Четырнадцатая дивизия?
— Да.
— Вы проходили службы на европейском театре военных действий?
— Да.
— И дослужились до лейтенанта?
— Да.
— Я вижу, у вас есть несколько наград.
— Это за действия в составе группы или батальона.
— Три недели вы были в госпитале в Сен-Ло. Вы там оказались из-за ранения?
Таннер несколько смутился.
— Вы отлично знаете, что нет. В моем досье нет «Пурпурного сердца», — тихо сказал он.
— Можете вы прояснить ситуацию?
— Я вылетел из джипа по дороге в Сен-Ло. Смещенный перелом бедра.
Оба собеседника улыбнулись.
— Вы были демобилизованы в июле 1945 года и в следующем сентябре вернулись в Станфорд?
— Так и есть... Чтобы облегчить вашу задачу, сразу же скажу, что я переключился на журналистику и в 1947 году получил степень бакалавра искусств.
Лоренс Фассет не отрываясь смотрел в папку перед ним.
— Вы довольно рано женились на некой Элис Макколл?
Нажав на кнопку, Таннер выключил диктофон.
— Вот тут я могу покинуть вас.
— Расслабьтесь, мистер Таннер. Это просто идентификация... Мы не придерживаемся теории, что за грехи отцов должны отвечать их дочери. Нас устроит просто ответ «да» или «нет».
Таннер снова включил запись.
— Совершенно верно.
В эту секунду Фассет нажал кнопку «стоп».
Увидев, что катушки замерли, Таннер поднял глаза на человека из ЦРУ.
— Мои следующие два вопроса имеют отношение к обстоятельствам вашей женитьбы. Я предполагаю, что вы не захотите отвечать на них.
— Вы совершенно правильно предполагаете.
— Поверьте, они не так уж существенны.
— Скажи вы мне обратное, я бы тут же ушел.
Элис и так уже досталось. И Таннер не хотел, чтобы кто-либо касался обстоятельств личной трагедии его жены.
Фассет опять включил диктофон.
— У вас с миссис Элис Мак... Таннер двое детей. Мальчику Реймонду теперь тринадцать лет, а девочке Джанетт — восемь.
— Моему сыну двенадцать лет.
— День рождения у него послезавтра. Но вернемся несколько назад. После окончания учебы сначала вы стали работать в «Сакраменто дейли ньюс».
— Репортером. Правщиком, корреспондентом, кинокритиком и свободным охотником, когда позволяло время.
— Вы имели дело с газетой в Сакраменто три с половиной года, а затем получили предложение от «Лос-Анджелес тайме»?
— Нет. Я был в Сакраменто... два с половиной года, порой в течение года работая на «Сан-Франциско кроникл», и лишь потом я получил работу в «Таймс».
— В «Лос-Анджелес таймс» вы успешно работали как репортер-расследователь...
— Мне везло. Я предполагаю, вы имеете в виду мою работу, связанную с операциями в порту Сан-Диего.
— Так и есть. Вы были представлены на Пулитцеровскую премию, насколько мне известно.
— Я не получил ее.
— И затем вы поднялись до редактора в «Таймс»?
— Помощник редактора. Ничего особенного.
— Вы оставались в «Таймс» примерно пять лет...
— Скорее, шесть, я думаю.
— До января 1958 года, когда вы перешли в «Стандарт-мючуэл» в Лос-Анджелесе?
— Верно.
— Вы оставались там в штате до 1963 года, когда вас перевели в Нью-Йорк. С тех пор вы получали несколько повышений в должности?
— Я прибыл на Восточное побережье, как редактор семичасовой программы новостей. Специализировался на документальной журналистике, пока не достиг сегодняшнего положения.
— Какого именно?
— Директор отдела новостей.
Лоренс Фассет захлопнул папку и выключил диктофон. Откинувшись на спинку кресла, он улыбнулся Джону Таннеру.
— Не так страшно, не правда ли?
— Вы хотите сказать, что это все?
— Нет, не... это, а завершение раздела по установлению личности. Вы его прошли. Количество неправильных ответов столь незначительно, что можно считать — тест вы выдержали.
— Что?
— Все это, — Фассет хлопнул по папке, — собрано следственным отделом. Высоколобые ребята садятся рядом с ребятами -в бородах и всю эту штуку прогоняют через компьютеры. Вы не можете ответить совершенно правильно на все вопросы. В таком случае становится ясно, что вы все вызубрили наизусть... Например, вы работали в «Сакраменто дейли ньюс» три года день в день. Не два с половиной и не три с половиной. Ваша семья переехала в Сан-Матео, когда вам было восемь лет и два месяца, а не семь лет.
— Черт бы меня побрал...
— Откровенно говоря, даже если бы вы ответили на все совершенно точно, мы все равно пропустили бы вас. Но я очень рад убедиться, что вы совершенно нормальный человек. Мы должны были зафиксировать все это на ленте... А теперь, я боюсь, наступает самая неприятная часть.
— Неприятная по сравнению с чем? — спросил директор службы новостей.
— Просто неприятная... Теперь я должен включить диктофон. — Сделав это, он положил перед собой лист бумаги. — Джон Таннер, я должен проинформировать вас, что все, о чем буду говорить с вами, идет по разряду информации высшей секретности. Передача кому-либо этой информации может самым серьезным образом послужить против интересов правительства Соединенных Штатов. Следовательно, вы предупреждены, что данная информация находится под защитой Закона о национальной безопасности, глава восемнадцатая, параграф семьсот девяносто три, в соответствии с которыми вы будете привлечены к ответственности за нарушение правил секретности... Все ли ясно из того, что я сказал?
— Да... Тем не менее я не связан никакими обязательствами и не подлежу ответственности.
— Я учитываю это. И предполагаю в три этапа познакомить вас с достаточно секретной информацией. По завершении первого и второго этапов вы сможете отказаться от продолжения этого разговора и нам останется только полагаться на вашу тактичность и верность правительству, которые не позволят вам проговориться о предмете разговора. Если же вы согласитесь перейти к третьему этапу нашей беседы, который имеет к вам отношение, вы тем самым примете на себя такую же ответственность, как работники правительственных служб, и, в соответствии с Актом о национальной безопасности, будете подвергнуты судебному преследованию в случае нарушения вышеупомянутых правил секретности. Вам это ясно, мистер Таннер?
Прежде чем ответить, Таннер застыл на месте. Он глянул на вращающиеся катушки диктофона и перевел взгляд на Фассета.