- Пять лет назад он встретил этого Дитера. В каком-то горном швейцарском поселке возле Гармиша. Позже Фрейтаг нам сказал, что встречу подстроил Дитер. Во всяком случае, он не мог кататься на лыжах из-за ноги. В то время все было каким-то ненастоящим. В действительности этого человека зовут не Фрейтаг ("Фрейтаг"-- пятница (нем.)). Сэмюэл назвал его так в честь Пятницы Робинзона Крузо. Дитер нашел это забавным, и впоследствии мы говорили о Дитере и об этом парне только как о Робинзоне и Пятнице. (Она замолчала и смотрела на Смайли со слабой улыбкой.) Извините меня, я неясно выражаюсь.
- Я понимаю,- ответил Смайли.
- Эта девушка... Что вы говорили о ней?
- Она жива, не волнуйтесь. Продолжайте.
- Знаете, что вы очень нравились Сэмюэлу. Фрейтаг пытался вас убить... Почему?
- Несомненно, из-за того, что я вернулся сюда, а также из-за того, что я спрашивал вас о звонке в восемь тридцать. Вы ему сказали об этом?
- О... Боже мой!- воскликнула она, прикрывая рот рукой.
- Вы звонили ему, не правда ли? Сразу же после моего ухода?
- Да-да, я боялась. Я хотела убедить его уехать. Его и Дитера. И никогда не возвращаться. Я знала, что в конце концов вы узнаете правду. Почему они отказались оставить меня в покое? Они боялись меня, поскольку знали о моем единственном желании: сохранить Сэмюэла целым и невредимым, чтобы любить и лелеять его. Они на это рассчитывали.
Смайли мучила головная боль.
- Итак, вы ему позвонили. Сначала вы пытались дозвониться по номеру "Примроз", но он не отвечал?
- Да,- сказала она туманно.- Да, это было так. Но оба номера начинаются с "Примроз".
- Тогда вы позвонили по запасному номеру...
Она снова подошла к окну, внезапно изнуренная и обессиленная; она казалась более счастливой и удовлетворенной. Буря миновала ее.
- Да, Фрейтаг- гений по части запасных вариантов.
- Какой второй номер?- настаивал Смайли. Он с мучительным беспокойством наблюдал за ней, тогда как она смотрела в окно на темный сад.
- Зачем он вам?
Он встал и подошел к ней, изучая ее лицо. Его голос стал внезапно резким и энергичным.
- Я сказал, что с этой девушкой еще ничего не произошло. Мы с вами также еще живы. Но не думайте, что это будет долго продолжаться.
Она посмотрела на него тревожным взглядом, рассматривала мгновение и опустила голову. Смайли взял ее за руку и подвел к столу. Он подумал, что надо бы ей дать выпить чего-нибудь горячего. Она машинально села почти с безразличием помешанной.
- Второй номер 97-47.
- Адрес? У вас есть адрес?
- Нет. Ничего, кроме номеров телефонов. Эквилибристика по телефону. Без адресов,- повторила она с такой настойчивостью, что Смайли посмотрел на нее взволнованно. В голову ему пришла мысль: воспоминание о ловкости, с которой Дитер налаживал контакты.
- Фрейтаг не видел вас в тот вечер, когда погиб Феннан? Не так ли? Он не пришел в театр?
- Нет.
- Это в первый раз он вас подвел? Вы испугались и ушли задолго до конца спектакля?
- Нет... Да, да, я испугалась.
- Это неправда. Вы ушли раньше из-за того, что вам надо было это сделать. Это было условлено между вами. Так почему вы ушли раньше? Почему?
Она закрыла лицо руками.
- Вы все еще не в себе,- пробормотал Смайли.- Вы считаете себя еще способной управлять событиями, которые вы начали. Фрейтаг вас убьет. Он убьет также и девчонку. Он не перестанет убивать. Кого вы пытаетесь защитить- девушку или убийцу?
Она молча плакала.
Смайли присел на корточки возле нее и продолжал в том же тоне:
- Я скажу вам, почему вы ушли задолго до конца спектакля. Да, я скажу, что думаю. Вы хотели успеть к последней выемке писем из почтовых ящиков Вэйбриджа. Он не пришел. Вы не обменялись номерками. Тогда вы, подчиняясь инструкциям, послали ему билет. А значит, у вас есть адрес.
Вы его не записывали, но запомнили навсегда. "Если что-то помешает и я не приду, вот адрес..." Ведь он так говорил? Адрес, который никогда не должен быть использован и упомянут, адрес, забытый и одновременно отложившийся в памяти навсегда? Ведь так, скажите?
Она поднялась, не глядя на Смайли, подошла к столу, нашла клочок бумаги и карандаш. Слезы струились по ее лицу. С неторопливой безнадежностью она написала адрес дрожащей рукой, останавливаясь почти после каждого слова.
Смайли взял листок, тщательно сложил его вдвое и положил в портфель. А сейчас он приготовит чай.
У нее был вид робкого ребенка, которого только что спасли от утопления. Она села на край дивана, держа чашку хрупкими руками, ссутулившись, сжав ноги. Смайли, глядя на нее, почти почувствовал, что в ней оборвалось что-то, к чему он даже не притрагивался, таким оно было хрупким.
Он показался себе грубым животным, которому не удавалось компенсировать свою оплошность, предлагая в качестве ничтожного утешения чашку чая своей жертве. Он не знал, что сказать. Через некоторое время она произнесла:
- Вы знаете, вы ему очень нравились. Да, вы ему очень нравились... Он говорил, что вы умный человек. В устах Сэмюэла это был редчайший комплимент. (Она медленно покачала головой. Может быть, это его реакция заставила ее улыбнуться?) Он часто говорил, что в мире существуют две силы: положительная и отрицательная. "Что мне делать?- спрашивал он меня.- Уничтожить их жатву, потому что они мне дали кусок хлеба? Созидание, прогресс, власть, все будущее человечества ждет перед их дверью: надо ли ему запрещать войти?" Я отвечала ему: "Сэмюэл, может быть, люди могут быть счастливыми, и не обладая всем этим?" Хотя вы знаете, что он так не думал. Я не могла его остановить. Знаете, что было самым странным в нем? Несмотря на все его размышления, на все его разглагольствования, его решение давно созрело. Все остальное было декорацией. Я всегда повторяла, что ему не хватает последовательности в суждениях...
- И несмотря на это, вы ему помогали,- сказал Смайли.
- Да, я ему помогала. Он нуждался в человеческом участии, и я ему помогала. Он был всей моей жизнью.
- Я понимаю.
- Я была неправа. Это был маленький мальчик, понимаете? Он был забывчив, как ребенок. И так тщеславен. Он решил заниматься этой работой и выполнял ее так плохо. Он думал не так, как мы. Он смотрел на вещи совсем не так. Это была его работа, вот и все. Это началось так просто... Однажды вечером он принес черновик телеграммы и показал мне. Он сказал: "Я думаю, что Дитер должен увидеть это". Ни слова больше. Я не могла поверить... что он занимается шпионажем. Ведь он не был шпионом? Но постепенно я в этом убедилась. Они стали требовать секретные сведения. В папке для нот, которую мне передавал Фрейтаг, были распоряжения, а иногда и деньги. Я говорила ему: "Смотри, что они тебе посылают! Это то, что ты хочешь?" Мы не знали, что делать с деньгами. В конце концов мы отдали почти все. Дитер вышел из себя, когда той зимой я сказала ему об этом.