Но почему-то мужчины постоянно ее бросали. Для меня это было загадкой: чего им не хватало? Я мечтала, чтобы ей попался состоятельный жених, с которым она будет путешествовать по миру и жить в свое удовольствие. А мы сможем, наконец, снять с себя заботу о ее обеспечении: содержание Вареньки влетало в копеечку. Мы с Севой оба работаем, но многого не можем себе позволить, а ведь сыновья взрослеют, их запросы тоже растут.
- Послушай, - говорил мне муж, - ну прекрати ей помогать, пусть она устроится уже на работу!
- Сева, ну ты же понимаешь, что Варенька и работа – «две вещи несовместные». Кем она сможет работать? У нее и образования нет.
- Да хоть кем! Я же не говорю, чтобы она пошла маляром-штукатуром, это уж точно не для такой фифы, но на ресепшн, администратором, в регистратуру, продавцом, в конце концов! Бабе тридцатник скоро, а она сидит на шее у родных, ножки свесила!
- Если я не буду за нее платить, она начнет тянуть с родителей, ты же знаешь. А они и так стараются каждую лишнюю сторублевку с пенсии ей сунуть. Может, хоть мужа найдет богатого…
Я вздыхала, и на этом разговор заканчивался.
Нет, я делала попытки. Как-то, когда она приехала забрать деньги за квартиру, я робко спросила, почему бы ей не поискать работу. Ее лицо побелело.
- Ха! – она злобно усмехнулась, - Что, надоело помогать блудной сестре?
- Варя, ты же должна понимать, что нельзя всю жизнь рассчитывать на других. Мы уже десять лет проводим отпуск дома, да и мальчишки растут… И родителям на лекарства больше надо… А ты же умница, молодая, кра…
- Да подавитесь! - Варенька, не дав мне договорить, швырнула купюры на пол и грохнула дверью.
Я подумала, что платить за квартиру все равно надо, собрала деньги и повезла вслед за ней. Я ведь всегда любила ее и жалела.
Помню, в каком мы все были ажиотаже, когда Варенька сказала, что уезжает жить в Германию. Я взяла отпуск и бегала вместе с ней оформлять документы. Варенька уезжала насовсем в Ганновер с молодым немцем по имени Ханс, с которым познакомилась где-то возле галереи, и, как всегда, влюбилась. Мне он показался вполне приятным и приличным человеком: основательный, технолог и совладелец коврового производства. Мы так радовались за Вареньку и желали ей счастья...
Через полгода она вернулась из Мюнхена с молодым немцем по имени Хельмут, который сбежал от нее еще месяца через два. Снова пришлось срываться по ночам на звонки Вареньки, мчаться на такси, успокаивать…
- Почему, - спрашивала я у мужа, - Вареньку всегда бросают? Скажи, как ты думаешь? С мужской точки зрения? Ведь она красивая?
- Красивая, - соглашался Сева.
- И фигура замечательная?
- Отличная…
- И поговорить с ней есть о чем, правда?
- Наверное…
- Ну, хозяйка она никудышная, но еда всегда есть, дома убрано более-менее, сама ухоженная, аккуратная, одета модно… Тогда почему?
- Не знаю…
- Ну вот тебе она бы понравилась, если бы ты был посторонним?
- Нет, - отрезал он, - если только на первый взгляд.
- Почему???
- Не знаю. Пустая она какая-то…
Я пыталась обсудить с Варенькой ее отношения с противоположным полом, но она только расхохоталась:
- Ты будешь меня учить? ТЫ? Которая, как клуша, только одного мужика и знаешь? Ой, не смеши мои тапочки!
И я отступилась. В конце концов, ей действительно под тридцать, она взрослая женщина, не мне ее поучать.
Я отвечаю хриплым шепотом. Варенька пьяно рыдает: очередной подлец ушел! Вот почему ей так не везет, почему попадаются одни сволочи?
- Даже ты, страхолюдина, замужем за своим боровом, почему же я такая несчастливая?
«Страхолюдину» я глотаю молча. Собственно, красавицей я никогда не была, и не претендую. Но за Севу мне обидно. Я смотрю на его напрягшуюся спину. Он теперь тоже не уснет до утра, а завтра у него тяжелый день на работе. Ему-то это за что? Как она смеет так его называть, когда живет, фактически, на его деньги? И ведь знает, мерзавка, что его болезненная полнота – из-за неправильного обмена веществ.
Варенька продолжает плакать в трубку:
- Приезжай! Мне так плохо!
Я набираюсь решимости и твердо шепчу:
- Варя! Ложись спать и не звони больше! Завтра поговорим.
- Что??? Ты не приедешь? Бросаешь меня в трудную минуту на произвол судьбы? – патетически вопрошает Варенька слегка заплетающимся языком, - Ты же старшая сестра!
- Варя, нам рано утром вставать на работу, не звони, я отключу телефон. Ложись и проспись.
- Да пошли вы все! – выругавшись, Варенька нажимает отбой.
Поколебавшись, я оставляю телефон включенным, но она больше не звонит. Я виновато обнимаю Севу и даже не пытаюсь уснуть, думая, как помочь Вареньке. Так мы и лежим неподвижно до самого утра, делая вид, что спим.
Утром у обоих помятый вид и скверное настроение. На работе завал, и я смогла позвонить Вареньке только в обеденный перерыв. Но она не отвечает. Ясно, обиделась. Или спит до сих пор. Еще и выпила. Варенька вообще-то не пьет, принимает алкоголь обычно только в таких вот ситуациях. После работы, конечно, поеду к ней. Мне так ее жалко. Действительно, почему ей так не везет?
После трех звоню снова, и, наконец, дозваниваюсь.
- Варенька, - кричу я радостно, - ну, как ты? Как себя чувствуешь? Я приеду после работы!
И слышу чужой слабый женский голос:
- Алло! Приезжайте быстрее! Такое несчастье…
Связь прерывается. Я цепенею. Несчастье… Хватаю сумку и бегу в одном костюме на улицу, заваленную снегом. Такси! Скорее!
У ее подъезда стоят машины полиции и «скорой». Я бегу наверх, даже не подумав воспользоваться лифтом, и запыхавшись, оказываюсь перед дверью съемной квартиры. Она открыта, внутри ходят люди, у входа стоит полицейский.
- Вы к кому? Документы! – преграждает он мне путь.
- Пустите! Я сестра! – проскальзываю под его рукой.
Варенька лежит на тахте, скорчившись, подтянув ноги к животу, в веселой пижамке с Микки Маусами. Глаза закрыты, на лице застыло выражение страдания. Рядом на столике куча пустых упаковок из-под лекарств и бутылка водки, на дне которой осталось немного содержимого. Рядом всхлипывает пожилая тетенька - хозяйка квартиры.
- Я приехала за деньгами, звонила-звонила, не открывает, тогда я своим ключом открыла, - дает она показания, которые записывает уставшего вида сотрудник.
Варя-Варенька… Сестричка моя родная, как же так? Я делаю шаг вперед, вытягиваю шею, зачем-то поднимаю лицо к потолку и протяжно, по-звериному, вою. Мой крик вылетает в открытую дверь и катится вниз по этажам, отскакивая, как мяч, от выкрашенных в серый панелей.
Мы сами растили тебя в слепой любви и восхищении, как невиданный заморский цветок. Я, я сама бросалась выполнять каждую твою прихоть, все делала для тебя и ради тебя, я сама приучила тебя чувствовать себя маленькой, самой любимой и имеющей право на участие в любое время суток. И я же тебя предала…
Как я могла бросить тебя одну в тяжелых переживаниях? Разве трудно было, как обычно, вызвать такси и примчаться сюда? Ты была так одинока… Подруг у тебя не было, и я оставила, не пришла на помощь, хотя мне это ничего не стоило… Сейчас я бы все отдала, чтобы вернуть твой ночной звонок. Все было бы по-другому!
- Варенька, подожди, я сейчас буду!
Вбегаю, обнимаю тебя, ласково глажу по спине. Микки Маусы довольно шевелятся под моими руками.
- Варенька, солнышко мое, ну перестань, не плачь, ну, ушел, и фиг с ним. Значит, не твой человек.
Я губами собираю соленые капли с твоих щек, целую твои тонкие пальчики, дую в шейку под ухом, как делала, когда ты была ребенком. Тебе было щекотно, и ты начинала хихикать, зажмуривая глазки и прижимая головку к плечу. Вот и сейчас ты начинаешь тихонько смеяться против воли.
- Варенька, стоит ли расстраиваться из-за какого-то идиота? Да ты себе в сто раз лучше найдешь! У тебя вся жизнь впереди! – тут я осекаюсь.
Варенька тускло смотрит на меня, ложится на край тахты, подтягивая ноги к животу, и закрывает глаза. Лицо ее искажает гримаса...
Она лежит передо мной такая хрупкая, бледная… И на меня накатывает новая волна ужаса: я вдруг осознаю, что мне надо будет сообщить об этом родителям… Это невыносимо… Я хватаюсь за голову и падаю на пол.
Прихожу в себя от запаха нашатыря, чувствую укол в руку.
- Все в порядке, пришла в себя, - слышу голос врача.
Я не знаю, как жить дальше. У меня теперь нет младшей сестрички, и сама я больше никакая не старшая сестра. И я никогда не смогу простить себя за это. Моя жизнь осталась здесь, где Варенька так ждала меня. Надеялась и не дождалась…