После этого разговора, я три дня не мог успокоиться. Ждал с нетерпением понедельника. «Неужели они так не разглядели во мне «гнилого» интеллигента? — Роились в моем мозгу все это время тревожные мысли. — Это я так хорошо научился прикидываться! — Успокаивал я сам себя. — Начало, как будто бы, положено неплохое… Я нашел работу всего лишь в нескольких шагах от Лавры, тогда как еще неделю искал ее по всему Киеву!.. Мне обязательно должно было так рано или поздно так крупно повезти…»
В этом я узрел что-то символическое. Какой-то знак, поданный мне с небеси!
Боясь спугнуть удачу, я постучал по дереву. Каждой клеткой своего организма, предвкушая будущую встречу в новом рабочем коллективе. Эта встреча обещала мне: как надежную крышу над головою, так и работу, — а с нею и нормальный заработок. Получив, таким образом, независимость материальную, я снова мог мечтать о своей творческой судьбе. Только в служении литературе я видел в то время свое будущее. Случилось так, что долгое время я ничего не писал, после того, как все сжег. С тех пор прошел уже целый год…
К восьми часам понедельника, я был, как штык, под строительными вагончиками. Я облачился в рабочую одежду, в которой трудился все эти дни в Лавре. В толпе собирающихся возле вагончиков рабочих, я старался выглядеть настоящим рабочим.
Но кто-то уже сумел разглядеть во мне белую ворону. Когда подошел мастер, он безапелляционным тоном, объявил:
— Ничего у него не выйдет! Надо ехать устраиваться у Бердычев. У нас там отдел кадров.
В его тоне угадывалась привычная классовая ненависть. Во мне, кажется, снова приметили «гнилого» интеллигента. Впрочем, тут же отыскался и «адвокат».
— А ты что? — Задает резонный вопрос: — Заменил тут собою мастера?
— Пусть идет, работает, если ему так хочется, — примирительно, сказал мастер.
Молодой человек тут же набросал мне на бумаге схему: как лучше найти офис этой фирмы.
В офисе меня встретили почти с распростертыми объятьями. Радуясь, словно я был первой ласточкой после долгой зимы. Тут же выписывали мне направление на медкомиссию…
…За те три дня, что я проходил медицинскую комиссию на Петровке, многое что изменилось. На эту фирму в одночасье был наплыв сезонных рабочих с отдаленных сел. Теперь во мне увидели то, что трудно было скрывать. В отделе кадров меня уже просили зайти в другой раз. Это прозвучало, как скрытый отказ. Строки таких «приходов», теперь я знаю, могли варьироваться там бесконечно долго. Скорее, — это «завтра» б не наступило б никогда. Тогда я сказал, что из-за их обещания потерял свое жилье, — что было верно, — ведь я ушел с Лавры и все эти три дня жил в племянника, в студенческом общежитии на Шулявке…
— Пусть идет, работает, — сказал начальник, отвечающий за технику безопасности.
— Не знаю, — ворчала начальница кадров, — зачем такие люди идут к нам на лопату?
Только после этого меня приняли электромонтажником 3-го разряда, на первый участок; выдав мне направление на поселение в общежитие на Выдубичах…
…Работая потом на канаве, я все время перетираю в жерновах мыслей свои первые, и, как правило, самые яркие впечатления; постоянно делаю из них муку воспоминаний, чтоб потом спечь с нее какой-то сдобный литературный пирог… Литературный процесс во мне не прерывается ни на минуту. Я стараюсь сохранить свои чувства в виде начинки, заготовить побольше изюминок эпитетов и иных литературных приправ. Так уже устроен мой мозг.
Приобретя снова возможность заработать себе на жизнь тяжелым, физическим трудом, я не забываю наполнять свою жизнь новым литературным смыслом, плотно укладывая в своей памяти надежные строчки своих будущих повестей. В такие минуты я всегда ощущаю в себе приплыв духа, какой-то энергетический подъем, наполняющий меня внутри эмоциями. Я тщательно и очень скрупулезно закрепляю в памяти будущие ключевые фразы, с которых можно было б начать свои повествования. За каждой из них должно что-то стоять. Внешне, — и я это отчетливо понимаю, — я выгляжу совсем, как какая-то бесформенная, аморфная масса. В творческом состоянии такие люди всегда выглядят очень некрасиво для простых парней с колхозных полей. Это так легко читается на их грубых, неотесанных физиономиях. К этому же недопониманию надо добавлять эту естественную, реликтовую ненависть человека труда ко всему непонятному, к тому же еще и вступившему с ним в открытую конкуренцию за рабочее место…
Ну, что ж… Искусство, как известно, требует своих жертв…
На Выдубычах меня поселили вечером, 5 апреля.
Выяснилось, что отдельную часть общежития, на так званной Мазутке, наша фирма арендует в того же «Киевэнерго». Найти это пятиэтажное здание среди деревьев и куч всевозможного мусора в Промышленной зоне довольно-таки мудрено. Если не знать, конечно же, пути от метро станции «Выдубичи» вдоль Надднепрянского шоссе курсом на Малую Теличку. Минуя Лысую гору по той стороне трассы, и пройдя по грязной тропинке через настоящий лес — по партизанской тропинке обогнув в густых кустах под высоковольтной опорой угол какого-то гаражного кооператива, — взору неожиданно открывается вид: на что-то вроде островка цивилизации…