Герхард умолк. Его тревожный взгляд, казалось, ловил проблеск сочувствия на моем лице. Уж не думал ли он, что я поеду в Бонн только для того, чтобы проверить его слова? В его сознании в те дни уже многое прояснилось, но он еще не находил слов, чтобы вразумить меня. Да, по правде говоря, я и не стал бы его слушать. Многое из того, что я любил, разбилось вдребезги и превратилось в груду никому не нужных осколков. И они кололи и царапали меня, мешая трезво оценить происходящее.
Я внимательно разглядывал пушок, темневший у него на шее. «Мог бы и постричься», — подумал я, круто повернулся и пошел прочь.
Сидя на бидоне, я вспомнил, что напрасно ждал появления листовок. О Герхарде я с тех пор ничего не слышал. И Биберман пропал, хотя я долго дожидался суда над ним. Я мог дожидаться целую вечность — этого суда так и не было, Биберман исчез бесследно.
Его обезображенная тень, какое-то время еще витавшая в памяти нашей улицы, все расплывалась и расплывалась, пока не стала кошмарным призраком, притаившимся в дальнем закоулке сознания.
Лучи солнца почти отвесно падали на барак, тени больше не было и в помине. По мере движения солнца она все сужалась и сужалась, Я поднялся. От долгого сидения у меня затекли ноги. Солнце светило мне в спину, кожа у меня была сухая и горячая. Неторопливо шел я вдоль нашего барака. С досок медленно падали густые капли. Пахло хвоей, как в знойный день в сосновом бору. Запах был приятный.
Зайдя за угол, я увидел у колонки какого-то человека. Пыхтя, он подставлял свое грузное тело под тонкую струю воды, которую выплевывало ему на спину жерло трубы. Человек был непомерно толст. Шея у него отсутствовала, голова соединялась с туловищем некиим подобием складчатого воротника из жира и мяса. Нелегкий клиент для палача!
Мысль о палаче пришла мне в голову потому, что многие интернированные вели опасные разговоры. Пронюхай о них гестапо, кое-кому пришлось бы свести знакомство с помянутым господином. Что за человек скрывался в этой грузной туше, я не знал. Да и никто не знал. Его называли «профессор» только потому, что он утверждал, будто он профессор.
Он недавно побывал в Швейцарии, где лечился от ожирения. То был трудный, но плодотворный для него период — он потерял целых пять фунтов! По пути в лагерь «профессор» все снова и снова рассказывал нам, как протекало лечение. На завтрак — два хлебца с тонким ломтиком ветчины. На обед — рыба, блюдо питательное, но от него не жиреют, и к рыбе — кислое вино, от которого тоже не растолстеешь. Вечером — яйцо, овощи и немного хлеба. Уютно там было, совсем как дома. Как глупо, что его понесло в Гент, осматривать достопримечательности. Тут его и сцапали, когда разразилась война. В лагере он исполнял обязанности санитарного инспектора и потому имел доступ во все бараки.
Только я хотел войти в свое жилище, как приковылял Том. Одной рукой он держался за бок, в другой сжимал картонную табличку. Инстинктивно я плотно прижался к дощатой стене. Узкая полоска тени кое-как скрывала меня от этих двух людей, стоявших под ослепительными лучами солнца. Том в почтительной позе остановился перед «профессором». Мне его поведение показалось странным, я знал, что с «профессора» взять нечего, у него не было ни сантима. С наслаждением поворачиваясь под душем, «профессор» оглядывал лагерь — песок и песок, истоптанный ногами бесчисленных узников, и море, устало лизавшее берег.
— Ты должен был прийти в двенадцать, чтобы помочь мне мыться, — донеслись до меня слова «профессора», — а теперь без малого час. — И он занес свою мясистую лапу, собираясь обрушить ее на голову Тома. Когда я увидел это, у меня душа ушла в пятки и схватило живот, но я все же остался на месте. Почему Том не удрал или не швырнул горсть песку в глаза неуклюжему великану?
От испуга я, наверное, шевельнулся. Позади меня звякнул бидон. «Профессор» тотчас же опустил руку.
— Повесь табличку у колонки, — дружелюбно сказал он Тому.
Я прочел воззвание коменданта лагеря к интернированным: «Ввиду угрозы эпидемий предлагаю удалить из лагеря всех собак».
Теперь Том поливал «профессору» спину. Меня перестало занимать поведение этой пары. Везде, где только ни появлялся Том, обязательно что-нибудь да случалось. В его бараке не прекращались скандалы. Вчера, например, у одного долговязого шведа украли часы. Швед поклялся, что уложит вора на месте, если только поймает его.