Выбрать главу
14

Фрезе и Нетельбек были не одиноки. Таких сломленных и покорившихся набралось с добрый десяток. Они надеялись, добровольно склонившись под ударом, ослабить его силу. Много позже я узнал, что это были главным образом люди, за которыми не числилось ничего, кроме политической деятельности в прошлом, еще до прихода Гитлера к власти. Теперь они прокрадывались по ночам к Ахиму и Мюллеру, чтобы получить инструкции, как себя вести.

Положение было очень неясное. Даже Ахим, казалось, растерялся. А друзья его все чаще поглядывали на горы. «Только бы выиграть время», — сказал как-то Мюллер.

Позже многим из них удалось бежать. Кому — из лагеря, кому уже в пути. Часто им помогали французские конвойные, не желавшие участвовать в выдаче интернированных.

В одно прекрасное утро к нам явился немецкий офицер. Его сопровождали адъютант, комендант лагеря и «профессор». Офицер был среднего роста, с обычной для немецких военных выправкой. Что же касается его мундира, то это была просто «поэма», как выразился после проверки Том.

— Нет, ты видел его сапоги? Видал, какие каблуки! А уж блестят-то! Как зад у павиана! Смотреть больно!

Прибытие комиссии по репатриации произвело и на меня очень сильное впечатление. Мне казалось, что она олицетворяет силу, которая собирается вскоре завоевать весь мир. Дышать в ее присутствии и то казалось необычайной дерзостью. И если бы Мюллер сказал мне в ту минуту, что придет время, когда я отважусь потягаться с этой силой, я бы счел его сумасшедшим.

Члены комиссии обходили ряды интернированных. Я стоял за Мюллером, не шевелясь, словно вдруг сподобился увидеть чудо, и замирал от гордости и удовлетворения. Ведь и я был пусть крошечным, по необходимым колесиком в машине нового порядка. Да, пора было наконец опомниться, и мне казалось, что я слышу голос собственной крови. Я незаметно отодвинулся подальше от Джеки, с которым стоял бок о бок, и придвинулся поближе к Ахиму. Нет, он, Мюллер и все их приятели — это все-таки совсем не то, что Джеки. Пусть даже они враги государства, они все же принадлежат к той же расе, что и я, и офицер. В один прекрасный день вся эта горсточка растает, словно снег на солнце. И солнцем в моем представлении была, разумеется, Германия, щедро изливающая свет и тепло на весь освобожденный ею мир. Рано или поздно, но Ахиму тоже придется согласиться с этим.

Евреи, как и все прочие интернированные, выстроились перед своим бараком. Но комиссия прошла мимо, даже не взглянув в их сторону. Наконец высокие гости подошли к нам. Я сделал шаг вперед и, захлебываясь от усердия, выпалил заранее приготовленную фразу:

— Рапортует интернированный Эрвин Экнер! Прошу разрешения вернуться на родину!

«Профессор» записал мое имя. Я стоял по стойке «смирно», и на лице офицера появилась одобрительная улыбка.

— Станьте в строй, — по-военному четко бросил он.

Я попытался повернуться кругом через левое плечо, но увяз в проклятом песке и, споткнувшись, растянулся во весь рост, носом вниз. Я не знал, куда деваться от стыда. Мюллер стоял, подняв глаза к ясному небу, и скалил зубы самым откровенным образом. Все ухмылялись, даже француз-комендант, который до этого пристально и неотрывно разглядывал горизонт. Я стал в строй, дрожа всем телом. Все еще улыбаясь, офицер для разминки слегка приподнялся на носках, потом пружинисто выпрямился, подтянул ремень и сказал:

— Ну что же, ребята, кто еще хочет вернуться на родину?

Никто не пошевельнулся. Улыбка сбежала со всех лиц.

Сквозь стиснутые зубы Мюллер пробормотал:

— Пора бы этому типу убраться.

Офицер поглядел на Джеки, самого высокого в строю.

— Неужели у вас столько грехов на совести, что вы боитесь вернуться на родину?

Полное отсутствие чутья у представителя власти чрезвычайно удивило меня. Джеки от удивления широко раскрыл рот, словно собираясь проглотить солнечные лучи, а «профессор» отвел офицера в сторону и начал что-то возбужденно ему говорить. Не успел он сказать и нескольких слов, как офицер судорожно провел пальцами по горлу под воротником, и вся компания торопливо направилась к соседнему бараку. Настроение мое было испорчено окончательно. Я злобно смотрел вслед «профессору», юлившему перед офицером. На «профессоре» был элегантный костюм. Ему так и не удалось продать его из-за слишком большого размера. Но теперь пиджак и брюки висели на нем складками. Специалисты по борьбе с тучностью наверняка махнули рукой на «профессора», провозившись с ним несколько месяцев. А вот комендант лагеря применил свое «сильно действующее средство» и, играючи, достиг самых блестящих результатов.