— Дома они напялят на тебя мундир. Тут уж ничего не поделаешь. А вот стрелять в воздух — это ты сможешь.
Он перевел взгляд на горы, которые, казалось, росли прямо из моря, словно причудливо изрезанная коричневая губка.
— Смысл жизни в том, чтобы создавать новую жизнь. Лучшую жизнь, прекрасную жизнь! — прошептал Фрезе. — Идти против этого великого закона — все равно что черпать воду решетом! Кто не подчинится ему, умрет от жажды у полного колодца.
Капли пота уже не покрывали сморщенное лицо Фрезе. Они исчезли, словно впитались в кожу. Она казалась сейчас сухой и ломкой, как старый пергамент.
Фрезе был свободен от всех запросов, которые предъявляет сильное тело. И дух его, спокойный и ясный, парил сейчас в недосягаемой для меня вышине.
— Смысл жизни, как ты мне его объяснил, прекрасен, — сказал я. — Но разве я должен дать прикончить себя на фронте? Разве я не имею права на жизнь?
Пергаментные щеки Фрезе вдруг порозовели.
— Ты летишь вместе с саранчой, которая пожирает все живое на много километров вокруг. И ты обязан выбрать между слепой и прожорливой смертью и жизнью, жизнью, которая защищается, преграждая путь гибели.
— Так, значит, убивать все же можно? — и в голосе моем прозвучало затаенное торжество.
Но Фрезе ответил спокойно и бесстрастно:
— Только ради жизни… Именно это я и хотел тебе сказать…
Он замолчал, обессиленный. Потом спросил:
— А… почему ты не поверил Ахиму?
— В чем я не поверил Ахиму?
— В том, что он еврей. Помни об этом, когда вернешься на родину.
Меня словно обдало горячей волною. Она залила мои ноги, поднялась выше, еще выше и захлестнула с головой.
Фрезе испытующе смотрел на меня, словно пытаясь разгадать потаенные мои мысли. Потом, утомленный, закрыл глаза. Странные тени легли вокруг его заострившегося носа.
— Ступай в барак к «профессору», возьми там мои вещи и перенеси их в наш, — сказал он.
Я бросился к двери и торопливо протолкался сквозь очередь, столпившуюся возле кабинета Ахима. Чей-то грубый голос кричал мне вдогонку похабные ругательства, но они едва дошли до моего сознания. Все мои мысли вращались только вокруг одного вопроса: кому нужна ложь, в которой я вырос?
Теневая стрелка на солнечных часах стояла на одиннадцати. Я пробыл у Фрезе два часа. Я решительно направился к бараку «профессора». Кроме Нетельбека, который сидел неподалеку от двери, в помещении никого не было. Я быстро окинул взглядом матрацы. Повсюду в головах стояли упакованные чемоданы и лежали рюкзаки, перетянутые веревками или ремнями.
— Где тут барахло Фрезе? — буркнул я голосом, в котором ясно слышалось: ну-ка, не подходи, не то получишь по шее!
— Ты хочешь забрать вещи Фрезе? Он поручил тебе? — услужливо спросил Нетельбек тоном, исполненным служебного рвения.
— Да, поручил.
Мне было не по себе, когда в сопровождении Нетельбека я шел по бараку.
— Вот!
Нетельбек остановился, вытащил из заднего кармана брюк захватанный блокнот и начал торопливо писать.
— Пожалуйста, будь добр, распишись в том, что ты взял одежду Фрезе, — сказал он мне с любезной улыбкой. — Так уж полагается, для порядка.
Возражать здесь было нечего. Я расписался, а Нетельбек стоял, устремив взор в потолок. Я схватил узел Фрезе и пошел к двери.
Нетельбек аккуратно спрятал дурацкую квитанцию в свой бумажник.
— До скорого свидания! — насмешливо крикнул он мне вдогонку.
Бледное солнце, словно обмазанное известью, еле пробивалось сквозь желтое марево, которое перед самым полуднем расползлось по небосводу. Бездонное голубое небо, раскинувшееся над лагерем, постепенно затягивала серая пелена туч. Вдали раздавались раскаты грома, напоминавшие звуки труб. Вершины гор скрыла завеса дождя.
Прежде чем присоединиться к группе, которая в ожидании отправки стояла на все еще не остывшем песке, я простился с Ахимом и с его друзьями. Мне хотелось избежать неприятных расспросов и насмешек Мюллера, и поэтому я утаил от всех потрясающее сообщение Фрезе. Но сборы к отъезду не давали мне сосредоточиться на мысли о том, как мне вести себя дома.
Прощаясь со мной, Ахим расправил полы своего халата и сказал:
— И непременно раздобудь «Дон Кихота»! Надо надеяться, что эта книга еще сохранилась в библиотеках.
Я обещал исполнить его желание.
— Только смотри не переломай себе кости, когда будешь падать с Россинанта, — сказал Мюллер.