Во-первых, необходимо постоянно пополнять словарь. Ведь без словаря, без дешифровки значения идеографов работа с тангутскими материалами будет невозможна, и он изучает тексты, переведенные с китайского и тибетского языков.
Во-вторых, нужно реконструировать фонетику, восстановить звуки языка тангутов. В его руках два вида источников— внешние и внутренние. Внешние — это иноязычные транскрипции тангутских текстов: китайская — в «Жемчужине в руке», тибетская — в обработанных им еще в Японии фрагментах, наконец, уже исследовавшийся тангутский текст дхарани с ворот Цзюйюнгуаиь. Внутренние— это фонетические словари и фонетические таблицы, составленные самими тангутами. Тангутские словари и фонетические таблицы помогут выявить те фонетические элементы, которые выделяли в своем языке сами тангуты. А с помощью китайской и тибетской транскрипций можно будет дать их расшифровку. Немало усилий надо затратить и на то, чтобы проникнуть в тайну той системы, которая положена тангутами в основу их письма.
Наконец, предстоит написать грамматику тангутского языка. Ведь того, что выявлено М. Морисом, развито Ло Фу-чаном и дополнено им самим во время пребывания в Японии в статье «Краткое исследование служебных частиц в тангутском языке», явно недостаточно. И здесь прежде всего на помощь придут параллельные тексты…
Выполнению этих задач Николай Александрович отныне посвятил и большую часть своего рабочего времени и многие часы короткого досуга…
Николай Александрович знак за знаком восстанавливает звучание умерших тангутских слов. Для этого приходится сопоставлять различные источники. Только сравнивая тангутскую классификацию звуков с китайскими и тибетскими транскрипциями, можно приблизительно точно реконструировать чтение того или иного слова.
Известно, например, что Хара-Хото тангуты называли городом Черной реки и передавали это слово так: 
. Первый знак в тангутском названии Хара-Хото значит «вода». В словаре «Жемчужина в руке» он транскрибируется по-китайски как i + tse, а во фрагментах с тибетской транскрипцией gzi, gzib. Сопоставляя эти транскрипции с тем, как трактовали звучание этого слова сами тангуты в своих словарях и фонетических таблицах, Николай Александрович устанавливает его предположительное чтение как *yzie. Звучание слова «черный» тем же путем восстанавливается как 
.
«Зная теперь фонетические эквиваленты идеографов в тангутском произношении Хара-Хото, — заключает Невский, — можно сказать, что этот город назывался *yzie. Вероятно, это название и было известно в китайской истории в виде Идзинай… Из европейских путешественников описание города Езина находим у Марко Поло. Так как название города происходит от реки, то и слово «эцзин» в монгольском названии этой реки (Эцзин-Гол) мы можем считать сокращением эцзина, восходящего к тангутскому».
Книга великолепной печати, на плотной серой бумаге давно привлекала его внимание. Отдельные фразы в одну-две строки начинаются прямо от верхней рамки, ограничивающей текст, другие, пространные, — отступя один знак. Как в старых китайских книгах. Следовательно, короткие фразы — это основной текст памятника, он выделен тем, что написан на один знак выше, а длинные фразы составляют комментарий. Надо определить, что это за памятник. Николай Александрович листает книгу, подыскивая фразу с большим числом известных знаков. Вот подходящая:
Прежде всего посмотрим, какие здесь есть известные знаки. Знак 
«человек», он хорошо знает его. Этот 
значит «не есть», «не иметь». За ним тоже знакомый знак 
он не раз встречался ему раньше, еще во время работы в Японии. Он соответствует русскому «то». Выходит, это условное предложение. Теперь пороемся в своем словаре. Знак 
после «человека» известен из «Жемчужины в руке» и означает «далекое», «отдаленный». Следующий 
тоже есть в тангутско-китайском словаре, соответствует значению «думать». Что же получается? «Если человек не думает о далеком, то…» Что же то? 
знак, судя по «Жемчужине», означает «определенно», «обязательно». Удачная фраза. Расположенное за ним слово 
тоже зафиксировано в «Жемчужине». Вот оно, «родной», «близкий», предпоследнее и последнее слова известны из текста «Лотосовой сутры» — «беспокойство» и «иметь». Итак, всю фразу можно перевести так: «Если человек не думает об отдаленном, то непременно в близком беспокойство (будет) иметь». Какой-то уж очень знакомый текст. Похоже, что это «Лунь-юй». Не лежит ли перед ним тангутский перевод знаменитых «Изречений» Конфуция, о котором известно из китайских источников?
Николай Александрович встал и вышел из хранилища рукописей в библиотеку за книгой. Долго листает китайский текст «Лунь-юя». Вот, кажется, нужное место. Да, так и есть. В главе XV, параграфе 12, по-китайски тот же текст. Догадка подтвердилась. Перед ним тангутский перевод одной из самых популярных в древнем Китае книг. Теперь предстоит строка за строкой сверять китайский и тангутский тексты, пополнять и пополнять словарь новыми знаками.
А эта книжка изрядно потрепана. Николай Александрович посмотрел оглавления разделов. Что-то похожее на стихи. Он еще раз перелистал измятые листы. И тут только заметил, что на обратной стороне каждого листа четким почерком записано много стихотворений. Перелистал книгу в третий раз, вглядываясь в расплывающиеся строки — каждое заглавие кончалось одним и тем же словом «ода». Оды, настоящие тангутские оды! Даже в рукописи! А вдруг, это просто стихи, переведенные с китайского? Надо немедленно разузнать.
Николай Александрович стал выписывать одно стихотворение за другим, стараясь особенно точно воспроизводить знаки в тех местах, где они стерлись. Назавтра с раннего утра он взялся за расшифровку первой оды. Работа продвигалась медленно. Значение не всех знаков было известно, ода изобиловала собственными именами. Стало ясно, что прочесть ее всю пока не удастся. Но уже те места, которые были поняты, представляли значительный интерес:
Наша матушка Ама стала (рода] истоком,
[это] серебряное чрево и груди златые.
Хорошее семя не прерывается и носит название Вэймин.
Так. Значит в оде речь идет о предках государей Ся! Что же дальше?
Когда же впоследствии
широко развернулось потомство,
[появился] Ми Се-хук.
С момента рожденья имел он два зуба;
Когда же подрос он,
все десять удач в нем одном собрались
(?) Ведя за собой семь всадников,
он явился, чтоб быть государем.
Се-хук? Кто же такой Се-хук? В китайских источниках такой тангутский вождь не упоминается. Невский несколько раз перечитывает переведенный отрывок. Пока ничего не ясно. Стоило бы еще раз посмотреть жизнеописания тангутских государей, приведенные в истории династии Сун. И в биографии Цзи-цяня, первого государя Ся, его внимание привлекли такие строки: «Родился в области Иньчжоу, в Удинхэ, родившись, имел зубы» «Родившись, имел зубы»? А как сказано в оде?
С момента рожденья имел он два зуба…
Цзи-цянь был первым государем Ся. И в оде сказано:
явился, чтоб быть государем.
Ясно, речь идет об одном и том же лице. Тангутская ода подтверждает сведения китайского источника, и загадочный Се-хук — это Цзи-цянь.
Ода в честь создателя тангутской письменности увлекла его так, что он забросил все свои дела и занимался ею около недели, пока не поревел все, что смог. Учитель Ири. Вероятный Ели Жэнь-юн китайских летописей. Он по праву может считаться отцом тангутской культуры.