«Лишь слову жизнь дана…». Но сколько напряженного труда, какая беззаветная преданность своему делу требуется от дешифровщика, чтобы вдруг ожили, зазвучали, заговорили древние письмена. Уже много веков тысячи историков и филологов, археологов и языковедов ведут неутомимую борьбу за восстановление прошлого человечества. Крепнет и мужает наука, закаляясь в этой борьбе. Каждая вновь раскрытая тайна, каждый отвоеванный у безвестности отрезок прошлого делают человечество богаче, мудрее и сильнее.
На рубеже XIX и XX веков ученые разных стран — А. Уайли, Э. Шаванн, Г. Девериа, С. Бушель приступили к воссозданию истории исчезнувшего и полузабытого тангутского государства. Сопоставляя китайский и тангутский тексты ляпчжоуской надписи и надписи на монетах, Дивериа и Бушель определили значения или звучание нескольких десятков знаков тангутского письма. Но находящийся в их руках материал был крайне скуден, и потому первые успехи были невелики.
Летом 1899 года Г. Девериа скончался. В речи, посвященной его памяти, знаменитый французский китаевед Эдуард Шаванн подчеркнул особую важность начатых им совместно с А. Уайли и С. Бушелем исследований. «Работа Девериа, — говорил он, — имеет значительную ценность. Она открывает новую главу в истории письменности… Эти письмена действительно взывают к тому, чтобы мы вновь открыли миру в ближайшем будущем народы, до сих пор малоизвестные; текстами чжурчжэньскими и си-ся не следует пренебрегать уже сегодня, и они не замедлят раскрыть свои секреты».
Однако известных науке памятников тангутского письма было недостаточно для его дешифровки. Только находка дополнительных материалов могла облегчить и ускорить работу. И такие материалы вскоре были найдены.
«Лотосовая сутра»
1 августа 1900 года войска восьми союзных держав: Англии, Франции, США, России, Германии, Японии, Австро-Венгрии и Италии, штурмом взяли Пекин, подавив антиимпериалистическое и антифеодальное движение китайского народа, так называемое восстание ихэтуаней, или боксеров, как его стали называть в европейской литературе. Правивший в то время в Китае маньчжурский двор покинул столицу.
В один из августовских дней сотрудники французского посольства М. Морис, Фернан Берто и Поль Пельо разбирали вороха брошенных бумаг и книг у пагоды Байта. Каково же было их изумление, когда среди этих старых книг и бумаг они нашли хорошо сохранившуюся рукопись, шесть книжек, написанных почти неизученным письмом Си Ся. Рукопись была превосходна. Золотом, красивым почерком, на черно-белых листах был написан текст какого-то неизвестного сочинения. Ценная находка была поделена между М. Морисом и Ф. Берто.
М. Морис со всей серьезностью оценил важность сделанной находки. Хороший специалист по Китаю, он по типу книги и приложенным к ней гравюрам предположил, что данное произведение относится к буддийским священным текстам, и вскоре утвердился во мнении, что перед ним написанный на тангутском языке текст так называемой «Лотосовой сутры»[17]. Он смело взялся за сопоставление китайского и тангутского текстов сутры. Успех был полный. Морису удалось установить чтение или значение около трехсот тангутских знаков. Он дал первые сведения по грамматике тангутского языка. М. Морис не поддержал мнения, высказанного Г. Девериа о фонетическом и слоговом характере тангутского письма, и предположил, что тангуты создали свое письмо по образцу китайского. Опубликованный им в 1904 году труд «Предварительный вклад в изучение письменности и языка Си Ся» явился бы подлинно новым словом в науке и открыл перед тангутоведением новые горизонты, если бы… Если бы не чрезмерная загруженность самого Мориса служебными делами, не позволившими ему довести работу до конца, и не ограниченный объем принадлежавших ему трех глав сутры. Не имея достаточного времени для окончания своей научной работы, М. Морис в 1912 году продал принадлежавшие ему три тома «Лотосовой сутры» Берлинской библиотеке, где они были тщательно изучены немецкими учеными Анной Бернхарди и Эрвином фон Цахом.
Ф. Берто, который и не помышлял о научных занятиях, хранил свои три тома просто как реликвию. После смерти Берто его вдова распродала главы рукописи разным лицам. Лишь по инициативе французской научной общественности парижский музей Гюме выкупил все три главы, принадлежавшие Берто.
Так в те годы, когда ордосские монголы рассказывали путешественникам красочные легенды о гибели Чингисхана от руки тангутской красавицы Гурбелджин, трудами ряда ученых было открыто и предварительно исследовано загадочное тангутское письмо. Был приподнят лишь краешек занавеса, за которым где-то в туманной дали скрывались разгадки легенд и тайны развалин ордосских городов и высохших каналов долины Эдзин-Гола. И хотя крупицы новых знаний были достоянием единиц, все человечество чуточку больше стало знать о себе. Начатый поиск продолжали ученые многих стран, передавая друг другу эстафету приобретенных знаний. Пусть эту эстафету несли разными дорогами и часто в одиночку, идя по уже хоженому пути, ее все-таки всегда несли вперед.
Когда в 1908 году П. Пельо знакомил в Ханое делегатов Первого конгресса по изучению Дальнего Востока с одной из глав данного ему Морисом текста «Лотосовой сутры», он и не подозревал, что уже в пути караван экспедиции Русского Географического общества, возглавляемый П. К. Козловым, которому предстояло сделать открытие, имевшее чрезвычайную важность для только что родившейся отрасли востоковедной науки — тангутоведения.
ПО СЛЕДАМ ЛЕГЕНД
Душу номада[18] даль зовет.
Черный город
Петр Кузьмич Козлов, ученик и сподвижник знаменитого Николая Михайловича Пржевальского, страстный путешественник, участник полудесятка экспедиций Русского Географического общества в Центральную Азию, готовился к очередной своей поездке с особым волнением. Привезенное Г. Н. Потаниным сообщение о затерянном в песках пустыни мертвом городе заинтересовало многих ученых и путешественников. Таинственный город мечтал разыскать и П. К. Козлов. Теперь мечта его могла осуществиться. Отправлявшейся в 1907 году Монгольско-Сычуаньской экспедиции Козлова Географическое общество специально поручило разыскать и исследовать Хара-Хото — древний город пустыни.
С этого момента все участники экспедиции, провожающие и родственники только и говорили о Хара-Хото как в Петербурге, так и в Москве — словом, повсюду, где экспедиция летом и осенью 1907 года снаряжалась в далекий путь. Загадочный город, его таинственные недра давали богатую пищу воображению.
Наконец позади остались и петербургские хлопоты, и трогательное прощание с родными и близкими на вокзале в Москве, и гостеприимный Иркутск. Назавтра экспедиция покидает Кяхту, а с нею и пределы Родины. За окном поздняя осень. На дворе холодно и сыро. В комнате жарко, натоплено на славу. Мягкий свет лампы под зеленым абажуром ложится на письменный стол и толстую тетрадь в коричневом дерматиновом переплете. Может быть, в ближайшие два-три года путешественникам и не придется больше ночевать в таком теплом и уютном помещении. «Прощай, оседлая жизнь! Здравствуй палатка и походный бивуак! Разве не счастлив тот, кто первым пойдет по еще неведомым дорогам в дебрях Азии, изучая ее природу, знакомясь с жизнью ее обитателей!» Петр Кузьмич улыбнулся, вспомнив, как одолевали его и в Петербурге и в Москве желающие присоединиться к их экспедиции. Даже в последние часы в Москве, когда он, простившись с детьми и родными, уезжал с женой на вокзал, на крыльце дома к нему неожиданно бросился молодой человек и стал умолять взять его с собой. Да, отважных людей России не занимать!
17
«Лотосовая сутра» («Лотос Благого закона») — одна из махаянических сутр, относящаяся, видимо, к концу II в. н. э.