Поэт совсем уже забыл о дервишах, улыбка блуждала на его губах, когда он подошел к книжной лавке Мешади Гулама, Он чуть не столкнулся с учеником чайханщика Алимухтара:
- Салам, Рази, детка, рад тебя видеть, - мягко растягивая слова, как это свойственно шемахинцам, улыбнулся Сеид Азии.
- Алейкум салам, Ага, да будут добрыми твои дни.
- Мешади Гулам у себя?
- Да, я только что отнес ему чай.
- И мне тоже принеси, будь добр.
- Пожалуйста, сейчас, Ага... Мешади и сам бы обязательно заказал...
Сеид улыбнулся:
- Знаю, поэтому я и не позволил себе беспокоить Мешади, сам себе заказал.
Рази помчался во весь дух за чаем для Аги. Сеид Азим открыл дверь книжной лавки:
- Приветствую тебя, о господин поэтов, о свет очей знатоков литературы...
- Да буду я жертвой твоего предка, дорогой Ага, каждый твой приход в этот дом я ценю... Чтобы ты всегда приходил по воле аллаха... Эй, Рази, один чай!
Сеид обменялся с Мешади Гуламом рукопожатием и улыбаясь остановил его:
- Не трудись, друг, я встретил Рази и заказал от твоего имени чай для себя.
- Вот и хорошо! Проходи, садись, Ага!
Мешади Гулам пододвинул к Сеиду один из тюфячков, разложенных на паласе, застилавшем весь пол. Аккуратно подобрав полы чухи, поэт опустился на колени.
- Спасибо, брат... Что нового в мире? Какие книги получил?
Мешади Гулам никогда сразу не выкладывал самые ценные свои находки и покупки, получая особенное удовольствие к завершению беседы преподнести сюрприз: редкостную рукопись или коран.
- Зачем торопишь события, Ага? Я для того и тружусь, чтобы всегда находить что-нибудь новенькое.
- А все же?
- Э-э, Ага, пусть Рази принесет сперва чайник, мы выпьем чай, немного побеседуем об аллахе, его слугах... - Мешади Гулам ставил перед гостем тарелки со сладостями.
- Кстати, о слугах аллаха, только что на площади пели дервиши, и должен сказать тебе, совсем неплохо. Почему тебя там не было? Ты ведь любитель таких представлений?
- Знаешь, Ага, я и сам вроде дервиша. Они любят выступать, и я не отстаю от них, только, некоторым образом, в другом роде...
- Клянусь пророком, Мешади, ты - целый мир, ты сам - неоткрытая рукопись! Каждый раз, заходя сюда, я узнаю что-нибудь новое из истории или литературы.
Мешади Гуламу была приятна похвала Аги, но, как человек скромный, он воспротивился чрезмерному восхвалению своих достоинств:
- Дорогой Ага, заметь разницу: я первый читаю чужие стихи, газели, диваны, а ты сам их пишешь!
В его словах была безмерная гордость за своего талантливого соотечественника и искреннее сожаление, что сам он писать и сочинять не может.
- Что делать, Мешади... Зато без твоей помощи я бы не смог узнать авторство многих книг.
- Согласен, согласен, если автор тебе не известен, приди к Гуламу, он тебе все разъяснит.
Они посмеялись. Рази внес чайник и пиалу и тотчас убежал. Мешади Гулам налил чай в пиалу Сеида Азима. Помолчали.
После первой пиалы Мешади Гулам достал с полки большую шкатулку, в которой хранил особенно ценные свитки и рукописи, и открыл ее.
- Вот, посмотри, Ага, это "Пятерица" Низами - бухарская работа. Обрати внимание на почерк и роспись на полях. Мой бухарский приятель, тамошний книготорговец, пославший мне рукопись, пишет, что подобной ценности нет даже в шахском дворце. Таким почерком переписали все пять поэм великого Низами, возможно, лишь раз во всем мире!.. А вот твой любимец Хагани, почерк превосходный, новая работа, совсем без рисунков. Это из Тавриза мне переслали... А вот коран... Ты только посмотри на обрез. Знаю, что поэзия тебя больше интересует, но ты взгляни, как он красив! Над ним потрудился знаменитый в Ширазе каллиграф, а художник украсил его орнаментом, на который пошло десять золотников золота. Редкая вещь!
Мешади Гулам с превеликой осторожностью переворачивал листы, переложенные вощеной хрустящей бумагой, любовно разглаживая невидимые и несуществующие складки. Он понимал, что поэт почти ничего из того, что он ему показывал, купить не сможет, у него нет денег на такие ценнейшие рукописи. Только разве не сможет удержаться от покупки своего любимого Хагани. Но книготорговец охотно демонстрировал поэту свои новоприобретения, потому что знал его как человека, способного дать им истинную оценку, понять подлинную красоту. Порою Мешади Гулам искренне сожалел, что та или иная редкая рукопись достается не поэту, а кому-то другому.
Мир красоты так их увлек, что они забыли обо всем. Вдруг распахнулась дверь - в магазин влетел Рази:
- Говорят, женщины в бане дрались ведрами и сильно избили Гюллюбеим-ханум, ту, которая учит девочек в своей школе!
- Откуда ты узнал, парень?
- Сам я не видел, ученик Закрытого сказал, он куда-то шел и случайно увидел... Соседи перевязали ей голову и повели домой, ей-богу, так сказал...
Снаружи чайханщик Алимухтар переругивался с крестьянином.
- Братец Алимухтар, не считай, что я кочевник, ничего не понимаю; я тебе говорю, что чай твой не заварился, никакого вкуса в нем нет!
Алимухтар клялся:
- Ай, друг, клянусь родившими тебя и меня, он ровно сорок дней заваривается! Разве я дам тебе незаваренный чай?
Послышался смех, видимо, все вокруг поняли, что чайханщик не давал лживой клятвы, просто он продавал старый, спитой чай. Чтобы прекратить ссору, он громко закричал:
- Эй, Рази! Куда ты провалился?
- Иду, ага, иду, от Мешади чайник несу.
Нагрузив посуду на поднос, он торопливо выбежал на улицу.
- Клянусь пророком, - грустно прервал молчание Мешади Гулам, - от дочери Моллы Курбангулу можно всего ожидать...
- Какое она имеет к этому отношение? - поэт устремил на друга вопросительный взгляд.
- Как это какое? Гюллюбеим-ханум бесплатно учит маленьких девочек, это во-первых, во-вторых, она не бьет своих учениц, не заставляет их заниматься домашним хозяйством у нее в доме, и самое главное - она образованный человек, свято выполняющий то, что обещала матерям: научить их дочерей читать и писать. Поэтому многие забирают своих девочек у жены Моллы Курбангулу Умсалмы и отдают Гюллюбеим-ханум. А у семейства Моллы Курбангулу уходит из рук прибыль и бесплатные служанки...
- Откуда ты обо всем наслышан, дорогой Мешади, ведь в книгах об этих событиях еще не успели написать?
- Откуда мне знать? У нас есть единственная дочь, вот она и ходит к Гюллюбеим-ханум в ее школу...
- Вот что... Я и не знал, что у моего друга дочь подрастает.
- Про бедняжку учительницу распускают всякие небылицы ее недоброжелатели, недавно от нее уехал муж, но я все равно не забрал от нее дочку.
- В нашем аллахом забытом Ширване ни одно доброе дело нельзя довести до конца. Я слышал о Гюллюбеим-ханум как о высокообразованной женщине. Она на первых порах училась у Моллы Бабы, а он лучше всех наших грамотеев знал арабский, фарсидский, тюркский. И прекрасным был педагогом, умел передавать знания. Он старался собственные знания и наблюдения передать ученикам. Научить их тому, что сам умел. Хорошо, что хоть бекские дочери могли у него учиться.
- Да будет земля ему пухом. Я был совсем молодым, когда Молла Баба приходил сюда, как ты, сидел со мной, рассматривая рукописи и диваны. Много часов он потратил на то, чтобы объяснить мне непонятные суры корана. Лучше разъяснений я в жизни не слышал.
- Жаль бедняжку Гюллюбеим-ханум, надо обо всем рассказать Махмуду-аге, ведь он ее брат...