Но как же правы оказались диалектические материалисты, рассказывающие о непременном переходе количества в качество [5] — в один прекрасный день у него всё, начало получаться. С этого момента обучение пошло как по накатанной дороге. Иохель сам не мог нарадоваться своим достижениям, хотя и понимал, что впереди еще очень много всего.
Кстати пришла и весточка от московского раввина. Ветры в кремлевских коридорах начали дуть в другую сторону, евреев перестали считать виноватыми во всех бедах и можно было осторожно возвращаться к нормальной жизни.
Иохель начал собираться в Москву. Сначала на разведку, а потом, если повезет с работой, то и постоянно. На свет божий были извлечены фронтовые награды («Знамя» за отбитый налет непонятно откуда взявшихся немцев, «Отечественная война» второй степени за вылеченного маршала и три медали), грамоты, дипломы и прочее необходимое при поисках работы. Синицын, когда он отправлял его на вокзал за билетом, вдруг посмотрел на Иохеля и сказал:
— Тащ майор, я с тобой.
— А как же вот это всё, дом твой, хозяйство?
— Какое хозяйство, Иохель Моисеевич? Три курицы и два кролика? Да их Мария Ароновна оприходует в два счета. Если честно, тащ майор, я тут устал. Мама твоя, она, конечно, женщина очень хорошая, спорить не буду, но… ты не обижайся, но очень ее много вокруг.
Иохель Сидора понимал. Мария Ароновна могла утомить своей заботой кого угодно. Опять же, бытовые вопросы Синицын решал намного лучше его. С ним жить будет легче.
— Значит, бери два билета, так и быть, — сказал Иохель. — Собирайся. Поедем в Москву.
* * *
Столица встретила их неприветливо. Раннее утро брызнуло им в лицо холодным дождем и пронизывающим ветром, совсем не подходящим для начала июня.
— Ты, Иохель Моисеевич, здесь подожди пока, — остановил доктора на выходе из вокзала Синицын. — Чего под дождем мокнуть? Я сейчас схожу, насчет квартиры разведаю.
Сидор искал квартиру долго, Иохель уже было начал переживать за своего спутника. Но с Синицыным ничего не произошло. Наверное, он просто перебирал все возможные варианты и торговался за каждый рубль.
Маклер отвел их в коммуналку на Новой Басманной, показал комнату, забрал деньги и отдал ключи. Так Иохель снова стал москвичом. Конечно, предстояли хлопоты с пропиской и прочим, но он был уверен, что для Синицына это не станет большой проблемой. Комната была большой, с двумя окнами, перегороженной посередине двумя шкафами, и двумя полуторными кроватями с продавленными сетками. Ближе к входу стоял круглый стол, покрытый скатертью из такого потертого бархата, что разгадать первоначальный рисунок на ней было невозможно. Список мебели в комнате завершали три разномастных стула и расшатанный табурет. Кроме них, в коммуналке было еще одиннадцать комнат, громадных размеров кухня и один туалет с ванной.
— Да, не хоромы, — сказал Синицын, — но ты не переживай, тащ майор, занимайся своими делами, а уж где жить я найду, не успеешь глазом моргнуть.
Иохель наскоро умылся над тазом, найденным в одном из шкафов, надел свежую рубаху и пошел на разведку. Требовалось решить два вопроса: можно ли где-то официально применить полученные знания и где найти переводчика с английского с уклоном в медицину.
С переводчиками Иохель в своей прошлой московской жизни знаком не был, поэтому их поиски он отложил на потом. Зато по поводу метода получить оценку казалось нетрудным. Ребята с кафедры факультетской хирургии, куда Иохель обратился за помощью, в один голос посоветовали профессора Гуревича, заведующего кафедрой психиатрии в Первом меде. А Коля Пахомов, с которым Иохель был знаком с сорок второго года, взялся отвести его на место и познакомить с Гуревичем.
— Пойдем, здесь недалеко, мне как раз в ту сторону, зайдем, поищем его.
Пока шли, разговорчивый Коля успел рассказать Иохею все новости, о которых тот не успел узнать на кафедре, в том числе и о замужестве профессорской дочки, променявшей безвестного еврея с туманными перспективами на инспектора горкома партии, чьё будущее виделось не в пример яснее и приятнее.
Гуревич и вправду оказался на месте, даже искать не пришлось, он сидел во дворе клиники в беседке и что-то читал.
— Михаил Осипович, здравствуйте, вот тут наш коллега хотел пообщаться с Вами. Знакомьтесь, Иохель Моисеевич Гляуберзонас, он с нами сотрудничал одно время. Да он сам про себя расскажет. А я побегу дальше. Приятно было встретиться, — и Пахомов быстро пошел к выходу со двора.
— Ну здравствуйте, Иохель Моисеевич. Проходите, присаживайтесь, — Гуревич, пожилой уже мужчина лет семидесяти, с седой головой и черными усами, улыбнувшись, показал на место рядом с собой. — Что за проблемы у Вас? Нужна моя помощь? Вы рассказывайте, не стесняйтесь.