После этого Иохель решил попробовать себя на стезе педагогики, ведь он мог бы стать преподавателем немецкого, который с детства знал в совершенстве, биологии, каких-нибудь курсов первой помощи, в конце концов.
Но найти работу не получалось уже третью неделю. Если по телефону и говорили, что вакансии есть, приходите, но при очной встрече кадровики, едва открыв документы доктора, тут же скучнели и говорили, что место уже занято. Ссылки на опыт, награды и прочее, как сразу понял Иохель, никакого значения не имеют. Готовность работать по самому неудобному графику и в любых условиях плюсом не оказались. Пятый пункт [1] перевешивал всё. Скрупулезно подсчитывающий все попытки Гляуберзонас занес в записную книжку пятьдесят два отказа. Начав с институтов, он перешел на медицинские училища, техникумы, школы фабрично-заводского обучения [2] и ремесленные училища. Время от времени он наобум заходил во всякие министерства [3] и любые конторы, где могло понадобиться его знание немецкого, но это уже для порядка, лишь бы потом сказать себе же, что перепробовал всё.
В надежде получить какую-то информацию Иохель пошел домой к раввину, который так и не ответил на его письмо, но там выяснил, что причина молчания вовсе не в невежливости или забывчивости адресата: он уже полгода как сидит в Бутырке.
* * *
— Сидор, сколько нам за комнату платить? — спросил доктор, когда вернулся домой после очередного неудачного похода в поисках работы.
— Так до конца недели плачено, а там видно будет. Я уже кое-что узнал, завтра посмотрю, надо переезжать с этой помойки. Где это видано, чтобы в сортир сходить, в очередь стоять, а только зашел, уже в дверь бабы тарабанить начинают, — заворчал Синицын. — На кухне прям война идет, опять от бабья покоя нет, не квартира, а гадючник натуральный.
Очевидно, что-то не сработало в системе Синицына, и он не смог выстроить отношения с жителями коммуналки так, чтобы Сидор с комфортом сидел в середине, а все вокруг бегали и делали что надо.
— Я, Сидор, думаю, как жить будем, если работу найти не удастся.
— Так ты, тащ майор, что ходишь без толку, с улицы, может, и не берут, если никто за тебя не просит. Ты у своих бы поспрашивал, они же кое-где остались, посты занимают, нечто не помогут? Про народ ваш всегда говорили, что своих поддерживаете, — недоумевая, спросил Синицын.
— Те мои, что на постах сидят, сами еле держатся. Самим бы выжить, а не других тащить, — ответил доктор. — До этого я давно и без тебя додумался, только не помогло.
— Ну, если так, то месяца на четыре нам денег хватит. Это если не шиковать. А там — не знаю. Может, и в Арзамас вернемся. В жулики не пойдешь, там тоже уметь надо…
— А ты бы пошел в жулики, Сидор? — перебил его Иохель.
— А что не пойти? Работа как работа. Без душегубства если, конечно, да с умом, чтобы не сесть, так и занялся бы. В молодости, помню…
— Потом про молодость расскажешь, не тарахти, — опять перебил его доктор, вспомнив, как Андрей говорил ему, что такое умение в жизни точно пригодится, и продолжил, бормоча себе под нос: — Говоришь, умение надо… А как раз умение у нас есть… Вернее, не есть, будет, но опыт — дело наживное. Четыре месяца — срок немалый. Должно получиться. Значит, буду заниматься интенсивнее. А для этого мне нужен английский…
Буквально на следующий день в министерстве внешней торговли (спасибо, что зашли, но переводчик с немецкого нам уже не нужен, номер пятьдесят восемь горестного списка) он обратил внимание на рукописное объявление о приеме на курсы английского для сотрудников. Решив попробовать (вдруг несостоявшихся сотрудников тоже принимают), Иохель тут же попал на вводное занятие, которое вела молодая, лет двадцати пяти, миниатюрная женщина. Зайдя в кабинет, где ее ждали десятка два жаждущих изучить английский, она встала у кафедры, помолчала немного и сказала:
— Здравствуйте. Меня зовут Наталья Александровна Кроль. Ой, извините, — смутилась она. Бонк. Никак не привыкну к новой фамилии. Наталья Александровна Бонк. А сейчас вы будете подходить по одному и передавать мне анкеты и разрешения от заведующих отделами.
Иохеля разоблачили и изгнали сразу же. Впрочем, он не расстроился и решил подождать молодую преподавательницу и поговорить после занятий.
Крошечную фигурку Гляуберзонас заметил издалека и поспешил ей навстречу.
— Наталья Александровна, извините. Вы не могли бы…