Ноги сами понесли его к переходу на нечетную сторону, где Гляуберзонас вроде как захотел рассмотреть поближе понравившееся здание, но заходящее солнце слепило глаза, поэтому, наверное, он свернул с Садового кольца в показавшийся смутно знакомым переулок (Большой Боженинский, как сообщила табличка) и медленно пошел по нему. Задумавшись о чем-то, он не заметил, как врезался в такого же погрузившегося в себя прохожего, шедшего навстречу.
— Извините, пожалуйста, — пробормотал Иохель, поднимая и отряхивая упавшую шляпу [5], — задумался о чем-то.
— Ничего страшного, — сказал мужчина, которого он чуть не сбил. — А мы ведь знакомы, э-э-э, Иохель, извините, запамятовал Ваше отчество…
Гляуберзонас посмотрел на своего визави. Пред ним стоял Михаил Осипович Гуревича, который свою шляпу не уронил и сейчас просто поправлял ее на голове.
— Моисеевич. Здравствуйте, профессор. Рад встрече, — Гляуберзонас, приветствуя, приподнял шляпу, которую только что надел. «Это же надо, когда приехали, я и не сообразил, что теперь живу рядом с кафедрой психиатрии. Мне этого Гуревича сам бог послал», — подумал он, пока звучали обычные вежливые приветствия.
— Вы по делам куда-то идете? — спросил Гуревич.
— Да нет, прогуливаюсь просто. Очень хорошо, что я Вас встретил, Михаил Осипович. Не уделите ли Вы мне сейчас немного времени?
— С удовольствием. Чем могу помочь?
— Вы же помните, я рассказывал о том методе психотерапии?
— Да, конечно. И что же, Вы начали им заниматься? Есть успехи?
— Да. Мне помогли перевести с английского некоторые материалы, так я потихоньку осваиваю разные техники. К сожалению, нет практики. А без нее, сами понимаете…
— А в чем продвинулись? Расскажите подробнее, пожалуйста.
Иохель рассказал о подстройке, раппорте и погружении в транс, тут же, по просьбе профессора, продемонстрировав ему левитацию руки.
— Послушайте, Иохель Моисеевич, а Вы могли бы завтра ко мне на кафедру подойти часа в два? Мы бы там поговорили подробнее, а заодно обсудили бы, какие пациенты Вам подошли бы для практики. А то на улице не совсем удобно, да и я к беседе подготовлюсь.
— Обязательно подойду. Я совершенно свободен в это время.
— А Вы работаете где-нибудь сейчас?
— Да так, числюсь в одной артели. А работу по профессии найти, сами знаете, как оно сейчас.
— Послушайте, извините, я ведь не подумал. Вам, наверное, деньги нужны. Сейчас, подождите, — Гуревич вытащил из кармана бумажник и достал из него все бумажные деньги, — не помню, сколько у меня тут есть с собой, берите, отдавать не надо.
— Не надо, деньги есть…, — остановил его Иохель и вдруг замолчал, продумывая пришедшую ему прямо сейчас в голову мысль. — Послушайте, а Вы ведь многих знаете, кто сейчас остался без работы и без профессии?
— К сожалению, немало.
— Михаил Осипович, дорогой, а составьте мне, пожалуйста, список этих людей. Всех, кого вспомните. С адресами. Есть возможность им помочь.
* * *
Первым пациентом неожиданно стал знакомый до чертиков Синицын. Ночью, проснувшись по малой нужде, доктор услышал, как на кухне звенит чайником Синицын.
— Ты что не спишь? — спросил его Иохель, глядя, как Сидор бережно поглаживает правую стопу, поставив ногу на стоявший перед ним табурет.
— Да пальцы стреляют, — показал на культю Синицын. — Иной раз проснешься среди ночи, мочи нет терпеть, вот как сейчас. Погладишь, помнешь, проходит вроде, а через время… Охо-хо, опять, — и его лицо исказилось от боли.
— Ну давай попробуем вылечить твои пальцы, — сказал доктор.
— Так нет же пальцев, как их лечить?
— Это их на ноге нет, а в голове у тебя они есть. Тьфу ты, не в голове, конечно, но ты понял. Я просто читал о похожем случае. Сейчас попробуем.
В транс Синицын погрузился быстро, друг на друге они практиковались постоянно.
— Я готов, — сказал он.
— Хорошо. Сидор, ты же боишься собак? — спросил доктор.
— До уссачки. Меня в детстве кобель соседский порвал.
— Сидор, там за дверью этот кобель сидит, рычит, слюна изо рта капает, когтями пол скребет. Слышишь?
— Слышу, — насторожился Синицын. Он опустил ногу на пол, встал, попятился к столу и схватил больной разделочный нож.