— Привет. А как ты вошла? Сидор открыл?
— Сидор твой дрыхнет без задних ног, я к нему заглянула сейчас. А вошла я через дверь, она открытой была.
— Это я, значит, забыл. Есть будешь? Голубцы вчерашние разогреть можно.
— Забыл он, — засмеялась Полина. — Да тебя самого выносить можно было, еле разбудила. Давай, грей свои голубцы, я голодная, ужас. И почему у тебя тут на подоконнике куча мокрых подушек?
— Ну какая куча? Три штуки всего, — сказал Иохель, накладывая голубцы в сковородку.
— Мне три не надо, я сколько не съем.
— Так я не про голубцы, а про подушки. Ставил Синицыну компрессы, намочил. Сейчас они по такой жаре высохнут. А есть я с тобой буду, так что три штуки еще и мало. Ставь тарелки, режь хлеб.
— Ничего себе, ты с поповского фарфора ешь? Я вчера не рассмотрела. Да, красиво жить не запретишь. А ведь ты, Гляуберзонас, точно кого-то обворовал.
— Откуда… с чего ты взяла? — от неожиданного заявления Иохель растерялся и выронил лопатку, которой переворачивал на сковородке голубцы. — Что ты такое… говоришь?
— Так всё ясно как божий день. Вот смотри. Ты сам рассказал, что работы у тебя нет, числишься где-то кладовщиком. Значит, зарплаты не получаешь. Но вместо того, чтобы ютиться в сарайчике где-нибудь в Марьиной Роще, ты снимаешь шикарную квартиру на Садовом и активно наполняешь ее дорогой посудой и прочим добром. Причем делать это начал недавно, даже супницы нет, чугунком пользуешься. Правильно? Слушай, снимай уже, пригорят ведь.
— Где хоть горят? Готово как раз, только согрелось, давай тарелку.
— В принципе, — сказала Полина, разделавшись с первым голубцом, — можно и не продолжать, достаточно посмотреть на твоё лицо. Кстати, сегодня еда даже вкуснее, чем вчера. Но я продолжу, ты же должен оценить мои дедуктивные способности. Судя по твоей реакции, врать у тебя получается не очень хорошо, так что вряд ли ты со своим Сидором проворачиваете какие-нибудь аферы. Нет, тут было что-то такое, один раз — и в дамках. А коль скоро ты особо не скрываешься, значит, вы обокрали какого-то жулика и он ничего сделать не может, потому что, наверное, сидит в тюрьме.
— Может, мы нашли клад? — вставил свою версию Иохель. — Кстати, чай будешь? Только заваривай ты, у тебя лучше получается.
— С кладом хорошая версия, но не подходит. Ты или должен был сдать клад государству, а тогда об этом знала бы каждая собака в Москве, или продать его антикварам. Назови мне, дорогой кладоискатель, фамилию хоть одного антиквара.
— Откуда мне знать каких-то антикваров. Может, мы нашли советские деньги и продавать ничего не надо было?
— Вот так шли по улице, и вдруг — бах, с неба падает чемодан с деньгами? Хорошая версия. Чайник-то ставь, не стесняйся, — Полина, тяжело вздохнув, отодвинула пустую тарелку. — Нет, это невозможно. Что ж ты творишь? Я так скоро ни в одно платье не влезу. Но ведь очень вкусно. Нет, в чемодан я не верю. К тому же, такой чемодан тоже надо отнести в милицию. Думаю, что ты жулика загипнотизировал, а потом он сам деньги отдал. А ты ему велел всё забыть. Или пойти в милицию сдаться. Или еще что-то. Короче, жулик тебя не помнит. А потом ты подумал, что надо помогать таким, как ты, кто без работы остался, и Сидор Иванович начал эти денежки втихаря разносить, а его кто-то заметил. О, чайник закипел. Отходи, не мешай, буду чай заваривать.
— Хорошая теория, — сказал Иохель. — Стройная. Но ты упустила богатого еврейского дядюшку, который мог мне оставить наследство. Или мою бережливость, благодаря которой я копил денежное довольствие в армии. Много еще можно придумать. Крыжовенное варенье к чаю?
— Нет, крыжовенное я сегодня ела, ты же мне с собой давал. Вишневое открывай. Без косточек?
— Обижаешь. Чтобы у Марии Ароновны для любимого сына варенье с косточками было? Никогда в жизни.
— Давай, уговорил. Так вот, вариант с бережливостью мне не нравится. Это что же, ты теперь всё время жлобиться будешь? И даже колечко мне никакое не подаришь? Доставай чашки. К тому же, где бережливость, а где поповский фарфор и серебряные вилки?
— Колечко? Даже не знаю. Ты не забывай, я же бережливый. Но для тебя — что угодно.
— Эх, Иохель. Что угодно, скажешь тоже. Не надо мне что угодно. И колечко не надо. Хотя нет, это я погорячилась, от колечка не откажусь. Ты только никуда не девайся, ладно? Если надо грабить жуликов — на здоровье, я тебе слова не скажу. Что хороших грабить будешь, я не верю. Не бросай меня, хорошо? Не бросишь?