— Что случилось? Ты что-то вспомнил?
— Конечно, вспомнил! Глянь, Моисеич, — и Синицын показал запись в своей записной книжке, держа рядом с ней листочек, который дал им Павел. Адреса совпадали.
— Это кто? — спросил Иохель. — Получается, ты знаешь этого человека?
— Конечно, знаю. Вернее, не знаю. Короче, это адрес Вольского, которому я конвертики ношу, ну, из списка который. Понимаешь? Теперь ясно всё. Наверное, это кто-то из родни его. Сынок, допустим, или племяш какой. Он был тем вторым, понимаешь? Ну, считай, дело сделано. Вон, вишь, у стола солдатик сидит, сейчас он все мне и расскажет, где тут кто.
Синицын уверенно пошел к сидевшему на пеньке мужчине лет сорока, одетому в выгоревшую добела солдатскую гимнастерку с темными пятнами на месте споротых погон. Они немного поговорили, наверное, о чем-то незначительном, но потом мужчина вскочил и начал бурно жестикулировать, время от времени показывая на дом и стоящие во дворе сарайчики. Иохель видел, что Сидор тоже что-то ему говорит, скорее всего, успокаивает. Наконец, мужчина в гимнастерке махнул рукой и начал сворачивать самокрутку. Синицын постоял еще немного, что-то сказал и, попрощавшись, вернулся к Иохелю.
— Ну вот, всё мне Михал Куприяныч рассказал, он тут проживает, семейку эту хорошо знает. Сынок, значит, нашего подопечного. Вова. Семнадцать годочков. Всё якшался тут с местным шакалом, Ванькой Рыжим, в картишки резались за сарайчиками, винцо попивали, песни орали, перли, что плохо лежит. И Рыжий этот куда-то пропал несколько дней назад. Никто, правда, за ним не скучает, в доме спокойнее стало. Мать его в тюрьме сидит, отца нет. А Вова, значится, как этот Ванька пропал, тише воды стал, носа не кажет. Вот и сейчас дома сидит. Один. Мать на работе, отец уехал куда-то на заработки. Вот такой расклад.
— Расклад, говоришь. Идем, конечно. Только, Сидор, без крови. Ты меня понял? Это приказ.
— Ты, тащ майор, приказами не бросайся, Неужто я без понимания? Этот засранец моей крови не проливал, хоть и поспособствовал. Придумаем что-нибудь без крови, — сказал Синицын и, не оглядываясь, пошел к подъезду.
* * *
Сидор, несмотря на хромоту, взлетел по лестнице на пятый этаж и ждал Иохеля перед дверью нужной им квартиры, переминаясь с ноги на ногу. Дождавшись доктора, он подошел к двери и нажал кнопку звонка, возле которой был приклеен картонный прямоугольник с надписью «Вольский». За дверью послышались шаги и они услышали «Кто там?», произнесенное ломающимся юношеским голосом.
— Виталию Андреевичу пакет, — сказал Иохель.
— В почтовый ящик бросьте, нет его дома.
— Так мне расписаться за пакет надо.
— Его нет дома, он уехал.
— Послушайте, мне всё равно, кто распишется. Войдите в мое положение, что ж я, к вам ходить по сто раз буду? Вы распишитесь, да и заберете. Вам что, трудно?
Щелкнул замок и дверь немного приоткрылась. Синицын тут же нажал на дверь плечом и вставил в образовавшуюся щель ногу. Мгновение посопротивлявшись, их собеседник отступил и дверь широко распахнулась.
— Ну здравствуй, Вова Вольский, — улыбнувшись, сказал Сидор и шагнул вперед.
— Вы что… я… нельзя же…, — пролепетал высокий, немного сутулый парень.
— Можно, Вова. Пойдем уже в комнату вашу, что же мы на пороге стоим? — ответил Синицын и подтолкнул его. — Иди, голубчик, иди.
Неудачливый грабитель, понукаемый Сидором, пошел по коридору. Иохель зашел в квартиру, аккуратно закрыл замок и пошел за ними.
— Ну, рассказывай, — закрыв за собой дверь, сказал Гляуберзонас Вове, которого Синицын уже успел посадить на стул, вытащенный на середину комнаты.
— Это не я, это всё Ванька… я не хотел, это он… он меня заставил! — всхлипывая, заголосил Вольский.
— Конечно, он, — сказал Иохель. — Что ж мы сразу не догадались? Надо парню конфетку, что ли дать, а то, видишь, расстроился совсем.
Сидор подошел к Вове и отвесил ему подзатыльник.
— Что с ним делать, а? — произнёс он, брезгливо глядя на подростка. — Ясно же как день, что увидел у матери деньги, вспомнил, что я приходил, с этим уродом, который Рыжий, в следующий раз проследили и захотели деньжат срубить. Это ладно, а что ж ты дружка своего в канализацию скинул? Похоронить по людски не смог, к крысам в дерьмо выбросил. Говно, а не человек. Вот куда его?
— Работать парню надо, — предложил Иохель. — Чтобы поработал хорошо и хотелось бы отдохнуть немного, а не песни дурным голосом вопить. Как думаешь, хорошая идея?