Процедура закончилась через четверть часа. Иохель было завел разговор об оплате, но Марат Тимурович только махнул рукой:
— Какие деньги сейчас? — его лицо говорило о полном неприятии такого предложения, брови взлетели чуть ли не к линии волос. — По готовности. Сколько — сказать не могу. Сами решите, сколько стоит хороший костюм. А пока ничего не надо. Материал нашли, фурнитура есть, подкладка есть. И Полиночка тоже есть. Она мне помогает, я ей. Через неделю подходите на вторую примерку. Всё, молодой человек, не смею задерживать, я тут еще поработаю немного. — Хозяин вежливо намекнул гостю, что пора и честь знать.
Взяв Иохеля за рукав, он мягко подтолкнул его по направлению к Полине, которая тут же схватила его за другую руку и потащила к проходной.
— Всё, жди меня, я скоро, закончу кое-что и пойдем.
В ожидании он успел тщательно осмотреть всю коротенькую улицу — и само здание мастерских, и стоящий рядом особняк с бестолковыми третьим и четвертым этажами, явно надстроенными совсем недавно, и расположенный через дорогу филиал МХАТ*****. Иохель уже раздумывал, не пойти ли и осмотреть Петровку, как Полина наконец-то вышла.
— Всё, пойдем. Ты же меня не очень долго ждал, да?
— Вообще-то долго. Эту вашу улицу три раза обошел, даже пустырь, — обиженно заметил Иохель.
— Ну извини, работать пришлось, — сказала она, поправляя шляпку.
«Так я и поверил, — подумал он, — это ты шляпку двадцать минут надевала, а не работала».
— А там, где пустырь, раньше церковь стояла. — Полина не обратила внимания на обиженный ответ Иохеля. — Церковь снесли, а на этом месте ничего не построили. Так пустырь и остался. Пойдем по Малой Дмитровке. Сейчас она улица Чехова, но я никак не привыкну, всё ее по-старому называю. Тут немножко дольше идти и она не такая красивая, как Горького, но зато здесь клены растут и старые дома. Мне она больше нравится.
— Хорошо, пойдем по Малой Дмитровке. Покажешь мне клены и старые дома. «Да мне всё равно, по какой улице, лишь бы с тобой!» — подумал Иохель.
— Давай, я возьму тебя под руку и мы будем идти, а все будут смотреть на тебя и завидовать, и даже оглядываться, и говорить «Надо же, как ему повезло, с такой красавицей идет», — Полина засмеялась. — Ну хватит уже притворяться, что ты дуешься. Я же совсем немного задержалась. Не могла же я идти с тобой растрепанная.
Идти по Малой Дмитровке оказалось совсем не дольше, чем по Горького. И тень от развесистых кленов пришлась в самый раз, и старые дома были красивы и основательны. А лучше всего было то, что рядом шла Полина, и рассказывала всякие истории про свою работу, и что совсем скоро они начнут шить какой-то неимоверный золотой занавес для театра.
Они уже почти пришли, когда Иохель вдруг остановился.
— Что-то случилось? — спросила Полина.
— Ага, дурная голова, — расстроился он. — Мы же в гости идем? А угощение никакого не взяли.
— И ничего страшного не случилось. Это ты дурная голова, а я предусмотрительная. Сейчас дойдем до Садового, там будет коммерческий, зайдем, купим коробку конфет и бутылку вина.
* * *
Как выяснилось чуть позже, забывчивостью страдал не только Иохель, но и его друг Юзик, который почему-то планировал встречу на завтра.
— Знакомьтесь, жена моя, Лия, — показал он на стоящую за его спиной красивую брюнетку, смотрящую на неожиданных гостей немного недовольно. — Ты, пожалуйста, не обижайся, но я тебя просто забыл предупредить, что мы ждем гостей.
— Это — Полина, моя девушка, — ответил Иохель, — а я…
— Подождите, Вы же в нашем подъезде живете? — перебил его Рапопорт. — А я смотрю — лицо знакомое. Так вот как мы с Иохелем встретились, благодаря Вам. За что от меня отдельная благодарность. Лиечка, а это Иохель Моисеевич, он меня лечил от неизбежных на войне последствий. Так что некоторые шрамы на мне — его рук дело.
— Рада знакомству, — сказала Лия. — Ничего страшного, сейчас что-нибудь придумаем, женщины, говорят, из ничего, между прочих вещей, могут сделать и салат******. Полина, Вы со мной? — и дождавшись кивка, повела гостью на кухню.
— Пойдем в гостиную, стол поставим, вино откроем, — пригласил Иохеля хозяин дома.
Пока они ставили стол и Рапопорт расставлял бокалы, Гляуберзонас молчал, но потом решил не разводить китайских церемоний и сразу приступил к делу.