Не оглядываясь, он вышел из Юсуповского дворца, повернул направо и, сам не зная зачем, пошел к Чистым прудам походкой человека, которому некуда спешить, насвистывая неожиданно вспомнившуюся песенку про место, которое расположено к востоку от Солнца, но к западу от Луны****.
«А ведь через две недели у Марии Ароновны день рождения, — подумал он, — надо будет поехать в гости. И с Полиной еще не поговорил».
* * *
— Долго ты, Моисеич, гуляешь, — ворчливо встретил его Сидор. — Уже и остыло всё, разогревать придется. Переодевайся, котлеты свежие, из свининки парной, картошечка молодая. Всё успел сделать, пока ты гулял где-то.
— Ты же прекрасно знаешь, где я был, нигде я не гулял, — возмутился Иохель.
— Как не гулял? Ты из этого дворца вышел в первом часу, довольный, аж светился, уточек на пруду кормить пошел. А сейчас уже четвертый час. Я успел и домой вернуться, и еду приготовить, и покемарить. Ты там, наверное, всех уток раскормил, — с иронией закончил Синицын.
— Ты что же, следил за мной? — удивился Иохель. — Зачем?
— Узнаешь еще, зачем, — сказал Сидор, как отрезал. — Не напрасно ноги бил.
— Что за тайны мадридского двора? Сейчас почему не скажешь? И куда ты дел Презента, расскажешь?
— Ты, тащ майор, если я скажу, поведешь себя неправильно, я ж тебя знаю. Ничего опасного, так, ерунда совсем, — успокоил его Синицын. — Хватит лясы точить, переодевайся, я пока обед тебе разогрею. А Презент твой, наверное, на Волгу сейчас смотрит. С тебя, кстати, восемьсот двадцать четыре рубля на расходы по доставке академика к реке.
— Ты, Сидор, как придумаешь что, так хоть стой, хоть падай. Нет, ну надо же, уток я кормил, помешал ему, — бормотал Иохель себе под нос, переодеваясь.
* * *
Утром, когда его совсем не вежливо вытолкали из общего вагона в неизвестность, Исай испытывал полную растерянность. Он никак не мог понять, где он находится и как здесь оказался. К тому же, на нем была вовсе не его одежда, а какие-то засаленные обноски с абсолютно пустыми карманами.
Случившееся помнилось смутно. Кто-то тащил его за ногу, при этом лицо оказалось на грязном полу, между чьими-то ботинками. Секундная передышка спасения не принесла: неизвестный, не дав подняться, потащил его за ворот в тамбур, где открыл дверь и вытолкнул академика наружу, едва поезд немного затормозил на стрелке, наподдав ногой под зад. Приземлился он крайне неудачно, расцарапав правую щеку и ладони.
Поднявшись и осмотревшись, Исай увидел совсем неподалеку вокзал. Из вагона его выбросили, не доехав всего пару сотен метров. Очень скоро он узнал, что находится в Горьком. Дежурный по станции даже не посмотрел в его сторону. Не поднимая головы от бумаг, лежащих на его столе, он посоветовал придумать что-то более свежее, дескать, академики здесь по три раза в день ходят. Милиционер, к которому он обратился, был немногим полезнее.
— Пить надо меньше, гражданин. Если документы потеряли, идите в отделение, это вон, направо, видите? Там заявление напишете, отправят домой как-нибудь.
Исай чуть не бегом бросился к отделению милиции, но остановился на пороге. Подержавшись за дверную ручку, он медленно пошел назад, к вокзалу. Что он скажет? Что непонятно как оказался в поезде в каких-то обносках? Домой-то его, положим, отправят, а что дальше? А дальше позор и утрата доверия. Да он и сам бы такому и бумагу в сортире раскладывать не доверил. Хорошо, если кафедру дадут в Мухосранске каком-нибудь, да и там до конца жизни будут пальцем в спину показывать и насмехаться. Нет, нельзя, только самому. Очень хотелось есть.
Надо было срочно возвращаться назад. Где-то найти деньги и ехать в Москву. То, что Лысенко он подвел, он понимал. Но не всё еще было потеряно, может, пройдет не так гладко, как хотелось, но ничего непоправимого не случилось. Сам Исай должен был выступать в последний день.
По расписанию следующий поезд на Москву отправлялся вечером. Презент побродил по привокзальной площади. Умылся из крана на улице. В пивной за углом съел бесплатных сушек из тарелки на прилавке. Чуть позже двое подвыпивших командированных угостили Исая бутербродами с вареной колбасой и отлили полкружки пива.