— Ничего он не считает, — хмуро ответил чекист. — Вскрылись факты хищения и Яшкин уже осужден. Про Вас, Гляуберзонас, он не вспоминал.
— Вот, видите, — сказал Иохель, — мало ли в каком подъезде я бывал. Время трудное, приходится подрабатывать, чтобы на жизнь хватало.
— Судя по месту жительства, на жизнь Вам хватает, — с сарказмом заметил Байбаков. — С этим тоже разберемся. А вот с академиками Презентом и Лысенко Вы с какой целью встречались? — он полистал записную книжку. — Двадцать пятого июля, в одиннадцать утра. Есть свидетели, что Вы провели в кабинете академика Презента, где в то время находился и Лысенко, около часа.
— Так я к Исаю Израилевичу насчет работы заходил, хотел в ВАСХНИЛ устроиться. Вы у него спросите, он подтвердит, — улыбнулся Иохель.
— Кому и у кого спрашивать, это нам решать! — прикрикнул Байбаков. Очевидно, только это не дало ему услышать тихий щелчок входной двери.
— Ладно, Байбаков, удостоверение покажи, — вдруг сказал Иохель совершенно спокойным голосом. — Ты как с начальником разговариваешь?
— Виноват, товарищ начальник! — вскочил на ноги чекист и, достав из кармана красную книжечку, почтительно подал ее Иохелю.
— Моисеич, ну ты даешь! Не успел я в булочную сходить, а у тебя уже гости, — удивленно сказал Синицын, проходя в кухню.
— Да вот, представляешь, пришел, говорит, что чекист, а сам вместо удостоверения показывает записную книжку с красной обложкой, — показал Сидору фальшивый документ Иохель. — Может, жулик какой? Рассказывал мне про Яшкина и Лысенко. Надо спросить у человека, пусть расскажет.
— Так я ж его знаю, тащ майор! — немного удивленно сказал Синицын. — Это Байбаков, он в энкавыдэ старлеем служил, его оттуда за пьянку выгнали. Следил за тобой. Я его давно приметил, разузнал про него, что да как. Он, похоже, что-то заподозрил, хотел через тебя на службу вернуться.
Следующий час Иохель в компании Сидора удивлялся аналитическому уму и работоспособности Байбакова. Того действительно выгнали из органов за пьянку, а при встрече с коллегой безработный чекист в качестве курьезного случая получил рассказ про спятившего генерала, оказавшегося казнокрадом.
Каким-то образом отставной старлей почуял, что в истории этой не всё чисто, сам нашел свидетелей, видевших в подъезде хромого и беспалого, других свидетелей, видевших, как эти же люди садятся в трамвай, и продолжил поиски. Три недели он методично обходил маршрут движения того самого трамвая и размахивал похожей на чекистское удостоверение записной книжкой перед глазами остолбеневших от ужаса участковых и дворников — и нашел хромого с беспалым в их новом месте обитания. Порыскав еще, Байбаков понял, что безработный еврей точно что-то вынес из квартиры Яшкина, уж очень не по рангу ему было его нынешнее жилье.
Визит к Презенту чекист засек совершенно случайно — и после скандального открытия сессии ВАСХНИЛ понял, что у него есть шанс вернуться на службу, да не просто так, а собственноручно изловив какого-то Вольфа Мессинга. Впрочем, Байбаков склонялся к версии с какими-то специальными таблетками, которыми Иохель опоил и Яшкина, и Презента на пару с Лысенко, тем более, что подробностей дела с академиками ему никто не сообщал.
— Силён! — восхитился Сидор. — Это ж надо, какую работу провернул сам! Давай-ка я тебе, милок, водички налью, а то ты хрипеть уже начал. — Синицын налил в стакан воды и поставил перед Байбаковым. — Моисеич, скажи, пусть попьет, заговорился уже весь.
— Пей, — сказал Иохель и, глядя, как чекист жадно пьет воду, спросил у Сидора: — А ты его откуда знаешь?
— Так я его давно срисовал, он же за тобой ходил, почти не таясь. Павел, дворник наш, его тоже узнал, я показывал, когда он во дворе на лавочке тебя дожидался. Павел мне фамилию и выдал. А про то, что его со службы поперли, это мне шофера рассказали. Вот и получилось, что он за тобой следил, а я за ним. — Сидор довольно улыбался, довольный произведенной работой.
— Синицын, — прошипел Иохель не предвещавшим ничего хорошего голосом, — ты дурак? Ты, дебил старый, когда в Шерлок Холмса игрался, про что думал? Ждал, когда вот этот вот, — он ткнул пальцем в спокойно сидящего на стуле Байбакова, — нас на Лубянку сдаст? — он вдохнул, глядя прямо в глаза стоящему перед ним навытяжку побледневшему Сидору, и продолжил: — Почему ты, зная о нем, доводишь дело до того, что к нам в дом приходят всякие и начинают тут расспросы чинить в своих грязных сапогах? Расслабился? Радио переслушал? С фарфора есть начал и мозги пропали? Почему, Синицын, я узнаю об этом только сейчас?
— Прости, Моисеич, моя ошибка, — виновато произнес Сидор. — Больше не повторится. Правда, заигрался.