После сходил за вещами, нашел записку от Иохеля. Верочка приемник почему-то восприняла равнодушно. Попросила включить что-нибудь веселое и забыла.
Иохель
Юзик вечером пришел сам. Забежал, конечно, спросил, можно ли зайти, тут же вернулся, принес бутылку вина и фрукты. Был в отличном настроении, рассказывал новости про свою работу, говорил, что поддержать их решили на самом верху. Раз Лысенко доверия не оправдал, значит, нужен тот, кто оправдает.
Уходя уже, Юзик на пороге остановился и спросил у Иохеля:
— Я ведь помню, ты что-то рассказывал, что интересовался гипнозом?
— Было дело, рассказывал, — равнодушно ответил Иохель.
— Может, поспрашивать, устроим тебя в какую-нибудь нейрофизиологию, поработаешь? Диссертацию напишешь, защитишься. Давай, Ёшка, соглашайся! Ты же не дурак, что, так и будешь в кладовщиках?
— Юзик, вот как раз потому что не дурак, потому и не соглашусь сейчас. Потом, когда утрясется, успокоится, я к тебе сам приду и мы вернемся к этому разговору. А сейчас не надо. Лучше я побуду кладовщиком в артели, но целым и на свободе. Не обижайся, я ценю твое предложение. Но — подождем.
Сидор
Уже через день оказалось, что Вера — скупердяйка. Сначала она сгребла принесенный им фарфор (не поповский даже, так, ерунда, по случаю купил, не знал потом, куда деть) и спрятала в шкаф, сказав, что это надо хранить «на особый случай». На стол же опять поставила выщербленные фаянсовые тарелки, с истершейся от древности глазурью.
Фарфор Сидор любил. Случайно подержав в руках фарфоровую чашку в антикварной лавке, он сразу понял: это его. Антиквары и коллекционеры поначалу посмеивались над простоватым с виду покупателем, расспрашивающим об элементарных вещах, но он начал разбираться в предмете с неимоверной скоростью и после того, как с одного взгляда он распознал весьма искусную подделку, с ним начали считаться. Синицын понимал, что это блажь и без этого спокойно можно обойтись, но Иохель к этому увлечению отнесся очень серьезно и деньги на новые приобретения давал без разговоров. Да и куда их девать, деньги эти.
Один коллекционер, узнав, что Сидор использует драгоценную посуду по прямому назначению, чуть не потерял сознание от возмущения таким варварством, но Синицын только посмеивался и продолжал считать это только посудой, хоть и очень красивой.
После случая с фарфоровыми тарелками почти сразу случилось еще одно недоразумение. Вера начала отчитывать его за слишком большие, по ее мнению, траты на продукты. Сидор же привык брать самое лучшее и с запасом. Излишки охотно забирал дворник Павел. Есть возможность жить хорошо, так надо это делать. Жизни осталось не так уж и много.
Иохель
В принципе, жить у Полины оказалось вполне комфортно. Как пелось в Андреевой песне, «им не было тесно в ее тесной квартире», да и квартира была довольно просторной. Они ходили в гости к ее сестре Ане (и опять ели пирожки с капустой), ездили к отцу, ходили на концерт в сад «Эрмитаж» — и по молчаливой договоренности о пари никто не вспоминал.
Походы к пациенткам стали практически ежедневными: клуб жен больших начальников устроил ему долгосрочные гастроли и Иохель начал подозревать, что превратился в модное явление в кругу этих так похожих друг на друга скучающих дам. Правда, когда дело доходило до лечения, дамы оказывались совсем разными, у каждой в голове жили свои индивидуальные тараканы.
Вечером в субботу, двадцать первого, Полина принесла с собой после работы четыре эклера в картонной коробочке.
— Ставь чайник, тащ майор, будем пировать! — улыбаясь, она зашла домой, держа коробочку за бечевку на вытянутой руке. — Ты хоть ел сегодня?
— Да, у пациентки накормили обедом, — Иохель забрал у нее коробочку и поцеловал в губы.
— Ну вот, всю помаду размазал, а я старалась, красила, — улыбнулась она. — Слушай, завтра у меня выходной, давай к папе съездим.
— Так ездили же на неделе, — удивился Иохель.
— Ну и что мы там наездили, после работы, а так на целый день, на природе, погуляем в лесу. А потом на Зубовский поедем. Ты же помнишь, какой завтра день?
— Помню. Вот смешно будет, если Сидор нас там уже ждет.
— Ничего не ждет. Это ты проиграть боишься, наверное. Не переживай, я всё равно выиграю! — засмеялась Полина и чмокнула его в щеку.
— Так вот ты зачем губы красила, — улыбнулся Иохель, вытирая остатки помады со щеки, — чтобы меня испачкать. Ну что же, на природу так на природу.