— Когда поедем? — поспешно спросил Сидор. — Я хоть завтра готов.
— Завтра так завтра, — согласился Михаил, — давайте утром встретимся и поедем. Я часов в восемь подъеду, удобно будет?
— Буду ждать, — кивнул Сидор. — Мне собираться недолго. А одеться-то есть во что, Николаич? — продолжил он чуть снисходительно, но Михаил на эту фамильярность никак не реагировал. — А то по тульским поселкам в такой одежке особо не походишь.
— Найду что-нибудь, наверное, — задумался Щербаков. — Тогда давайте часикам к десяти, что-то я про это как раз не подумал.
— Не надо, утром приезжай, Николаич, вещи есть на тебя. — Сидор уже почувствовал себя полноправным участником экспедиции. — Сапоги какого размера? Сорок четвертый подойдет?
— Подойдет, — ответил Михаил. — В самый раз.
— Погоди, Сидор, со своими сапогами, — оборвал Иохель снабженческий пыл. — Так что насчет времени, Вы так и не сказали, — спросил он у Щербакова.
— Ах, про это…, — сказал Михаил. — Всё дело в том, что времени у меня не очень много. Я приехал сюда умирать.
_____________________
* Отрывок из книги Сергея Горина «А вы пробовали гипноз?»
** События, о которых вспоминает Иохель, описаны в книге «Осень сорок первого…»
Глава 24
— В каком смысле умирать? — недоумевая, спросил Иохель. У него в голове не совсем укладывался спокойный тон, которым это было сказано и смысл фразы.
— В физическом, — улыбнулся Михаил. — У меня опухоль головного мозга, неоперабельная, осталось недели две-три, наверное, до того момента, когда у меня начнут отказывать руки и ноги, а потом перейду к овощному существованию. — он замолчал и потер затылок. — Диагноз верный, подтвержден в двух разных клиниках. Сейчас всё пока на стадии вспышек света и приступов головокружения. Поэтому я и приехал, чтобы завершить это дело.
Из прихожей, со стороны входной двери, послышалось покашливание и через мгновение в кухню зашла Полина.
— Здравствуйте, — приветливо улыбаясь, сказала она. — Вы уж извините, я стала невольной свидетельницей бурного обсуждения поиска кладов и прочих увлекательных вещей. Но кое-кто оставил дверь нараспашку, — она пристально посмотрела на Иохеля, виновато опустившего глаза, — так что любой желающий мог услышать ваши секреты, стоя на лестничной площадке. Хорошо хоть, кроме меня, других свидетелей не было. Я Полина, — подала она руку Михаилу.
— Рад знакомству. Михаил Николаевич. Впрочем, не против, если Вы будете называть меня просто по имени. — он встал, почтительно взял поданную руку за кончики пальцев и, склонившись, старорежимно поцеловал воздух в миллиметре от запястья, причем сделал это настолько привычным жестом, будто целовал дамские руки каждый день по сто раз.
— Да Вы дамский угодник, Михаил, — ответила смущенно Полина, немного покрасневшая от такого обращения.
— Еще раз спасибо за всё, я, пожалуй пойду, — сказал Михаил. — До завтра, — и, пожав руки Сидору и Иохелю, он ушел, скорее всего, не желая продолжать начатый разговор о болезни в присутствии Полины.
* * *
Синицын, налив в тарелки суп (сегодня — с маленькими пельмешками), ушел искать в кладовке вещи для Михаила, а Полина, едва дождавшись его ухода, зашептала:
— Это же был он? Путешественник? Признавайся!
— Он, — кивнул Иохель. — Ты ешь, суп и так не очень горячий уже, остынет.
— Да что там твой суп! Как ты можешь так спокойно к этому относиться? — не отставала она. — Мне надо с ним поговорить, всё узнать! Ты, Гляуберзонас, несносный какой-то, совсем за меня не переживаешь! Я могу умереть от любопытства, а тебе и дела нет!
— Послушай, это же… Ты слышала, он болен, умирает, а ты его о дамских прическах, наверное, расспрашивать собралась, — попытался урезонить ее Иохель.
— Что-о-о? — Полина побледнела от возмущения. — Вот как ты про меня думаешь! Значит, если я женщина и работаю модельером, меня кроме причесок и фасонов платьев ничего не может интересовать?
Наверное, для того, чтобы до конца понять некоторые выражения, надо увидеть то, что они обозначают. Сейчас у Иохеля появилась возможность выяснить, как выглядит оскорбленное величие. Он даже не мог себе представить, что на него кто-то так может посмотреть. Даже не как на блоху, нет, на блоху всё-таки смотрят как на живое существо, которое что-то там такое может сделать. До блохи, майору медицинской службы в отставке Иохелю Гляуберзонасу, было ой как далеко. В глазах Полины сейчас он был просто ничем.
— Полина, извини, я был неправ, — только и смог пролепетать он.