, потому что не раз разбирал их в поисках ценных деталей на складах Утилизационной компании. Такие устройства, небольшие угловатые роботы с ограниченным набором функций, почти не используют сейчас. И если я всё еще в одной из клиник Корпорации, то это странно. Но я лишь послушно делаю то, о чем меня уведомил андроид, – заполняю анкету пациента, пока сам пытаюсь смириться с непрекращающейся головной болью, когда по всему моему телу масса датчиков, которые то и дело пищат, передавая информацию о моем состоянии на сервер клиники.
"Всю информацию о вашем состоянии и результатах лечение Вы получите в ближайшее время. Также Ваши родственники будут оповещены", - на андроиде появилось еще одно сообщение для меня, и он подсоединился к блоку зарядки, оставаясь в палате на случай необходимости. Сам я сейчас не могу связаться с семьей, так как по условиям договора мы были обязаны сдать все мобильные устройства до момента выписки из больницы. Такие меры они принимают, чтобы никто не смог каким-либо образом узнать о том, как проводятся операции и сам начать этим заниматься. Корпорация защищает свою интеллектуальную собственность. Пациентам разрешается находиться только в палате либо в специально отведенное время во внутреннем дворе клиники. Обычно палаты рассчитаны на два-три пациента, но в моем случае одноместная палата. Это странно, некомфортно находиться здесь одному. В последний раз я был в больнице еще в детстве, когда были подозрения на симптомы вторичной мутации вируса, лишившего нас всех слуха. И тогда нас была четверо в палате, потому что не хватало мест из-за массовой проверки детей моего возраста. Нам повезло, что это оказалась обычная простуда, которая сейчас редко встречается, и опасения ведущих медицинских умов Корпорации оказались ошибочны.
Во время первой волны заражения, согласно курсу Мировой истории и Ознакомительной вирусологии, которые входит в обязательную базовую программу образования всех слоев населения, пострадали преимущественно люди старшего поколения в возрасте от сорока пяти лет. Тогда летальность в их случае составила порядка девяноста процентов. Из этого становится ясным, что правительства всех стран потеряли своих лидеров и большинство тех, кто занимал высшие должности во всех сферах жизни. Начались моментальные перестановки, передвижения вверх-вниз в обществе. Кто успел воспользоваться этим, получил лучшее. Именно на первую волну эпидемии пришелся основной летальный исход, когда умирали старики и темноглазые люди среднего возраста, имея симптоматику, характерную для многих инфекций и заболеваний. Вторая волна же ознаменовалась потерей слуха у выживших, хотя смертельные исходы все еще имели место быть, и в итоге население нашей планеты сократилось на 2/3, вернувшись по численности к середине двадцатого века.
Нарушение способности улавливать звуковые сигналы было постепенным: оно длилось несколько лет, пока вирус просто не угас - им переболели все, и выработался иммунитет, но нарушение слуха как осложнение оставалось. Постепенно лаборатории по всему миру начали разрабатывать сыворотки и вакцины, которые теперь вкалываются всем новорожденным, хотя это бессмысленно, потому что мать передает ребенку иммунитет к вирусу вместе с нарушением слуха на генетическом уровне. Почему вакцина, лекарства были найдены не сразу? Ученым и врачам пришлось изучить зараженного человека и уже переболевшего до мельчайших деталей, чтобы найти центр развития болезни, который, как оказалось, посредством дыхательной системы и системы кровообращения в течение двадцати четырех часов после контакта с зараженным перемещался в мозг поближе к органам, отвечающим за слух. Постепенное повреждение органов слуха приводило к нарушению передачи полученной из внешней среды информации в мозговые центры нервными волокнами. Но глухота была не мгновенной, так как приобреталась посредством такой симптоматики вируса, которая была характерна для различных запущенных заболеваний. Более опасным было другое. В височной коре расположен слуховой центр речи Вернике, находящийся в задних отделах верхней височной извилины, его задача – распознавание и хранение устной речи, как собственной, так и чужой. Вирус начинал поражать слуховой центр речи: человек мог в итоге говорить, излагать устно свои мысли, но не понимал чужой речи, и хотя слух и сохранен, так как поражение именно уха проходило намного медленнее, человек не узнавал слов. Это сенсорная слуховая афазия, которая проявлялась так: человек часто много говорил, но речь его была неправильная, при этом наблюдалась замена слогов и слов. Но, речевая функция связана не только с сенсорной, но и с двигательной системой. У некоторых не наблюдалось такое осложнение сразу, а развилась моторная афазия - человек понимал речь, но сам, увы, говорить не мог. И почти все случаи такого нарушения вследствие вируса оказались летальными. Со временем повреждался и находящийся в средней части верхней височной извилины центр распознавания музыкальных звуков и их сочетаний. И так постепенно наступала полная глухота вследствие повреждения всех основных органов и центров, отвечающих за слух. Так наш мир погрузился в тишину.
Вследствие такого огромного числа жертв постепенно были сняты все ограничения по рождаемости во всех странах, поэтому во многих семьях количество детей от трех до шести. Это и выгодно, ведь государство выделяет хорошие средства на каждого ребенка до достижения им двенадцати лет - трудоспособного возраста, а пособия по инвалидности и старости минимальны. Их не хватает на минимально нормальное существование, поэтому престарелых родителей и неспособных работать обеспечивают трудоспособные дети, а чем их больше, тем проще это делать.
Пока я просматривал минимальные данные о своем состоянии на андроиде, о результатах операции, в графе о которых значилось всего одно слово "успешно", о том, что без сознания я пролежал два с половиной дня, на экране андроида после ярких сигналов для привлечения внимания высветилось очередное уведомление:
"Вы можете провести время во внутреннем дворе клиники. Чтобы это сделать введите свой код и подтвердите отпечатки пальцев, затем в течение пяти минут спуститесь на следующую точку контроля".
Недолго думая, я решил, что мне необходимо выйти из этой палаты и найти, с кем пообщаться. Я слишком привык к тому, что дома всегда есть кто-то из братьев, а находиться здесь одному некомфортно. Но вот мышцы больше двух суток не были задействованы, будет сложновато спускаться, если конечно мне не ввели какой-то препарат, который нейтрализует такие последствия. Подняться с кровати оказалось легко, а вот идти немного сложнее.