Лола повторяла эти фразы в хаотичном порядке, и у Мишеля уже плыло в голове от такой поддержки. Он видел, что мать интересовало абсолютно все. Она даже не обращала внимания на камеры, видневшиеся на каждом квадратном метре помещения. Мишель считал, что если будет более внимательным, то найдет их даже среди вешалок с костюмами и в туалетах.
Лола успела познакомиться с большей частью приглашенных друзей и родственников, а Мишель так и продолжал стоять у стены, постоянно проверяя, не расстроилась ли гитара. Привычный инструмент пришлось оставить, потому что он не подходил для сцены. Его заменили электроакустической гитарой. Руки давно вспотели. Они оставляли противные следы на отполированной поверхности. Мишель чувствовал себя редкостным неряхой, не зная, как вернуть гитаре прежний вид.
– Спокойно, первый уже пошел, – Лола хлопнула Мишеля по плечу, и тот подпрыгнул от неожиданности.
Мишель не сразу заметил, что ему протянули салфетки. Они вряд ли могли спасти положение, но хуже не сделали бы точно. Мишель пробормотал слова благодарности и провозился с пятнами практически до самого выхода на сцену. Теперь они не были такими заметными.
Как оказалось, до выхода на сцену приходилось общаться с назойливым ведущим, который задавал неудобные вопросы. Мишель видел, что человека с тонкими рыжеватыми волосенками куда сильнее музыки интересовала Лола, на которую тот то и дело бросал сальные взгляды. Лола то ли действительно не замечала, то ли притворялась, что ничего не видела, но все равно продолжала активно общаться с ведущим. Мишель не представлял, как общался бы с таким человеком без посторонней помощи, и потому был благодарен Лоле. Вот только разговор тоже снимали, и Мишель уже понимал, что не станет смотреть первый выпуск конкурса.
Ведущий, имя которого Мишель не запомнил, по-родительски похлопал парня по плечу. Мишель тяжело вздохнул и пошел к выходу из комнаты. Следом и впереди стояли операторы с камерами, снимавшие каждый шаг. Мишель чувствовал себя глупо, будто участвовал в самом дурацком фильме на свете.
Комната вела в коридор, за которым и скрывалась сцена. С каждым шагом Мишель все отчетливее слышал стук сердца. Мишель нерешительно толкнул дверь, но та не поддалась. Она открылась только тогда, когда на нее навалились всем телом.
Зал обволакивала тьма. Сквозь нее проглядывались только блестящие глаза зрителей и свет, исходивший от мобильников некоторых из них. Стоило преодолеть ступеньки, которые вели на сцену, как включился одинокий прожектор. Его направили на Мишеля.
Как только Мишель подключил гитару, заиграл оркестр. Дыхание сбилось, но Мишель все же успел вступить. Сначала он не понимал, что играл, потом не понимал, что пел. Все делалось на автомате, будто тело и само знало, что от него требовалось, а разум только мешал.
– Это был Мишель Дежарден! – будто из ниоткуда рядом появился ведущий, который поднял руку парня вверх, словно они стояли не на сцене, а на ринге.
Члены жюри вежливо похлопали вместе с залом.
– Давай, расскажи немного о себе! – продолжал ведущий.
– Я из Риверпойнта, – Мишель повел плечами, словно не был уверен до конца в том, что сказал.
– Интересно-интересно, – пробормотал Тито Тебальди, вытирая платком красное лицо явно не в первый раз. – Какую еще музыку вы обычно исполняете?
– Только такую.
– А как же более серьезная музыка? – бородатое лицо вытянулось то ли от гнева, то ли от удивления.
– Пока не пробовал себя в таких направлениях.
– Не будем задавать нашему гостю слишком много вопросов, ведь мы с ним еще успеем встретиться! – широко улыбнулся ведущий, одной рукой обнимая Мишеля за плечо и осторожно подталкивая к выходу со сцены.
Стоило пройти коридор и вернуться обратно в комнату, где другие участники ждали своей очереди, а беспокойные друзья и родственники поддерживали их, на шею Мишеля бросилась Лола.
– Вот видишь, все получилось!
– Как ты узнала? Здесь же ничего не слышно, – Мишель разорвал крепкие объятия.
Лола жестом указала наверх, и только теперь на глаза попался плоский телевизор, который показывал все происходившее на сцене. Громкость была слабая. Музыку заглушали разговоры и нервные распевки, но кое-что разобрать все же получалось. Сейчас на сцене стоял седой мужчина с волосами, убранными в хвост. Костлявые ноги обтягивали драные джинсы, а под футболкой с логотипом некогда популярной группы слабо виднелся пивной живот. Мишель слушал, пытаясь разобрать каждый звук, но окружающий шум становился только сильнее. И все равно, даже в таких условиях чувствовалось, что музыкант на сцене жил музыкой. И это вызывало восхищение.