– Может, ты и права, – улыбнулся Мишель. – Но репетировать все равно надо.
– А вот это правильно! Хорошо, что я умею поддержать боевой дух. – Лола нагло перетянула на свою тарелку четверть яичницы, которую не успел доесть Мишель.
– Так не честно! – воскликнул он, но обиды в голосе не чувствовалось.
– За все надо платить, – хихикнула Лола. – Иди репетировать. Так и быть, в этот раз я помою посуду.
– Спасибо, – просиял Мишель.
Он давно привык к тому, что вся работа по дому лежала на его плечах. Все же Лола была совсем не приспособлена к рутине. Если она бралась за уборку, то дома становилось еще грязнее, чем было, а приготовленную еду можно было есть только после недели голодания.
Хоть Мишель и мечтал попасть на конкурс, он не представлял, как Лола проживет все это время без него. Из них двоих именно Мишель больше походил на родителя.
На кофейном столике, стоявшем в гостиной перед телевизором, лежал журнал. На обложке красовались фотографии знаменитостей и провокационные заголовки. Лица большинства из них не были знакомы Мишелю, но Миру он узнал сразу. Такие, как она, тратили на поддержание внешности больше, чем Лола и Мишель зарабатывали за полгода. Вряд ли игру на гитаре в общественных местах можно было назвать работой, но все деньги Мишель приносил домой.
Диван так и манил, словно подставляя мягкий бок, обитый клетчатой тканью. Мишель не выдержал и плюхнулся на него, продолжая поглядывать на журнал.
«МИРА ПРИШЛА НА ВЕЧЕРИНКУ В КОЛЬЕ, ПОДАРЕННОМ ТАЙНЫМ ПОКЛОННИКОМ», – гласил заголовок огромными ярко-желтыми буквами.
«Какие глупости», – пронеслось в голове. – «Кому такое может быть интересно?».
Взгляд снова упал на фотографию Миры. Ее стройную фигуру с объемной грудью обтягивало светло-голубое платье с декольте, доходящим почти до пупка. Волосы горчичного цвета струились по плечам, а губы изогнулись в скромной улыбке. Мира двумя пальцами приподнимала колье, показывая его журналистам.
– Желтой прессой заинтересовался? – хихикнула Лола, выходя из кухни.
– Обойдусь без сплетен, – улыбнулся Мишель, убирая выбившуюся прядь слегка отросших темных волос.
– А мне в этом журнале рецепты нравятся.
– Но ты же почти не умеешь готовить. – Мишель изогнул бровь, уставившись на мать.
– Зато я умею читать, – тяжело вздохнула Лола с таким видом, будто более глупого утверждения еще не слышала. – Знаешь ли, представлять то, что там описано почти так же приятно, как и есть.
– Не обижайся, я же не со зла, – пролепетал Мишель, поднимаясь с дивана.
– Все вы, мужики, так говорите. Конечно, не со зла, вы же просто никогда не думаете над тем, что у вас изо рта вырывается! – наигранно насупилась Лола.
– Не греби всех под одну гребенку. Я же твой сын все-таки!
– Вот именно, – усмехнулась Лола. – Потому ты и должен быть лучше других.
– Хорошо, я постараюсь, – улыбнулся Мишель. – А теперь надо готовиться к конкурсу, а то точно опозорюсь.
Парень умчался в свою комнату, оставив мать наедине с телевизором.
От волнения дрожали руки. Мишель не мог даже настроить гитару. Он пытался напеть детскую песенку про зеленого слоника, но выходило фальшиво. К тому же, после бега не успело восстановиться дыхание, и Мишель почти задыхался.
– Никаких шансов, – пробормотал он себе под нос, отложил гитару и свернулся на кровати, притянув колени к подбородку.
Через несколько минут раздался осторожный стук в дверь. Мишель не обратил на него внимания. Он все еще лежал, уткнувшись носом в стену.
– Я не слышала, как ты играешь, и решила проверить, все ли в порядке, – Лола присела на край кровати и аккуратно погладила сына по напряженному плечу. – Что случилось?
– Кажется, я вообще ничего не могу, – промямлил Мишель, едва сдерживая слезы обиды.
– Не верю. Ты всегда мог. И сейчас тоже сможешь.
– Выйти на такую сцену не так-то просто, – всхлипнул он. – Там же тысячи зрителей, еще и эти знаменитости оценивать будут. И по телевизору тоже покажут. Если опозорюсь, то на меня потом всю жизнь будут показывать пальцем на улице и говорить что-то вроде: «Смотрите, он облажался!».