– Ты уже сто раз выступал на публике. Не велика разница. Просто представь, что стоишь в знакомом месте. У метро или в парке.
– На улице нет такого оборудования, как там, поэтому точно не выйдет, – ответил Мишель, но все же поднялся и сел рядом с матерью.
– Хочешь, я буду твоим зрителем? Будешь представлять меня Тито Тебальди, например. Могу даже глаза закатывать, как он.
Лола закатила глаза, как лягушка, и наигранно низким голосом начала дразниться:
– Раз не поешь оперу, то не возьму тебя в свою команду!
Мишель не выдержал и рассмеялся в голос. Пусть, на того певца и было не особо похоже, но Лола все равно выглядела забавно. Мишель только заметил, что она, наконец, переоделась в домашнюю одежду.
– Давай, сыграй мне что-нибудь, как раньше, – не унималась Лола. – Вдохни побольше воздуха и выдохни. Сразу спокойнее станет!
Мишель последовал совету, который не раз выручал его в сложных ситуациях. И как можно было забыть о самом важном правиле? Уже через минуту дыхание восстановилось полностью.
Мишель быстро настроил гитару и начал разыгрываться с помощью простенького упражнения, которое недавно нашел в интернете. Нельзя сказать, что Мишель был профессионалом. Играл он на среднем уровне. Не всегда выдерживал ритм, иногда и вовсе забывал, что нужно было играть после определенного такта. Но песни собственного сочинения Мишелю удавались всегда. Они были легкими, почти воздушными, с необычными гитарными переборами и абстрактными текстами.
– Вот видишь, – улыбнулась Лола, притягивая сына к себе, чтобы обнять. – Все у тебя отлично получается. С каждым днем все лучше и лучше. И так будет всегда.
– Я же уже не маленький. Мне двадцать лет, – Мишель попытался увернуться от объятий.
– Хочешь сказать, что взрослых сыновей запрещено обнимать? – округлила глаза Лола. – Я докажу тебе обратное!
Она сцепила руки на шее Мишеля и потрепала его по кудрявым волосам. Он сдался и тоже аккуратно обнял мать. Хоть Лоле и было 39 лет, она все еще не желала взрослеть. Иногда Мишель думал о том, как изменилась бы их жизнь, если бы Лола захотела выйти замуж, но воображение рисовало ужасные картины. Мишель понимал, что Лола многим казалась странной. Часто ее даже не пытались понять. Стоило подумать о возможном замужестве, как тут же представлялась грустная замученная Лола, которую вынудили вести домашнее хозяйство и отказаться от многочасового отдыха перед телевизором. Нет, такой судьбы для единственного близкого человека Мишель не хотел.
***
Будильник прервал сон, и Мишель с трудом встал с постели. На электронных часах высвечивалось 6:30 утра. Мишель не помнил, когда последний раз вставал так рано. Лола тоже любила спать до обеда. Тем более, она работала во вторую смену в круглосуточном табачном магазине.
– Даже не позавтракали, – зевнула Лола, усаживаясь на водительское сиденье белого вольво, который был немного старше Мишеля.
– Ты же сама хотела выехать пораньше и поесть уже в Лефонте, – сонно пробормотал Мишель, развалившись на пассажирском месте.
– Знаю. Просто грех не поворчать, когда встаешь в такую рань.
Родной дом остался позади. От земли поднимался густой туман, напоминавший о том, что осень уже наступила. Мишель крепко, до боли в суставах, сжимал рюкзак, набитый самыми необходимыми вещами.
– В такой тишине я засну прямо за рулем, – пробормотала Лола, включая радио.
Из динамика зазвучала энергичная песня о любви. Мишель сразу узнал голос Миры, хоть и не любил такую музыку. Мира запоминалась, потому что большинство ее песен были в верхнем регистре. Другие исполнители старались использовать все возможности голоса, не зацикливаясь только на высоких нотах.
– Как она тебе? – Лола прервала размышления сына.
– Не знаю даже. Не особо, – повел плечами Мишель. – Однообразно как-то. И тексты какие-то незрелые.
– Вот бы в двадцать лет рассуждать о зрелости, – хихикнула Лола. – А мне Мира нравится. Такие песни расслабляют после работы и подходят для вечеринок. Как же давно я никуда не ходила… Может, заглянем в какой-нибудь клуб вечером? В Лефонте они более клевые, чем у нас.