– Если так пойдет и дальше, то мы останемся тут до позднего вечера, – разочарованно буркнула Мира. – Разве ты не слышал эту песню раньше?
– Пару раз.
– Удивительно, в прошлом году ее крутили повсюду.
Голос Миры стал немного мягче, а Мишель почувствовал, как напряжение медленно уходит.
С каждой новой попыткой спеть песню так, как того хотела Мира, Миу становилась все раздражительнее: дергалась, излишне визжала и злобно поглядывала не только на Миру или Мишеля, но и на каждый предмет, находившийся в фиолетовом зале. Уже одиннадцать раз они начинали «Поцелована под омелой», но так ни разу и не закончили. Как только Мире не нравилось что-либо, она выключала фонограмму, а Миу яростно сжимала кулаки.
– У вас последняя попытка, потому что я больше не могу видеть и слышать этот ужас. Если не получится сейчас, то устрою вам дополнительные репетиции.
– Ужас?! – не выдержала Миу. – Да я всегда хорошо исполняла эту песню!
– А речь и не о тебе, – усмехнулась Мира. – Это же дуэт. В первую очередь ты должна думать не о себе, а о партнере. Ты ему даже права выбора не оставила.
– Мишель сам все выбрал!
– Да, конечно, – снисходительно улыбнулась Мира.
Из глаз Миу брызнули злые слезы, и она тут же вылетела из фиолетового зала, совсем как в одну из прошлых репетиций.
– Похоже, на сегодня все.
На лице Миры расцвела улыбка победительницы.
Кирк попрощался и вышел из зала. Мишель хотел поспешить за ним, но ноги словно приросли к полу.
– Ты что-то хотел? – весело, с издевкой в голосе, спросила Мира.
– Нет, не думаю.
– Что с тобой сегодня было?
– Не понимаю, о чем ты, – продолжал мямлить Мишель.
– Да ты как кукла тряпичная. Ни на что не реагируешь, песню откровенно сливаешь. Хоть раз за сегодняшний день подними взгляд.
Мишель еле заставил себя выполнить это простое действие. На лице Миры застыло непонимание, и чувство вины комом встало в горле.
– Подожди, – сказала она еле слышно, в два шага пересекла фиолетовый зал и закрыла дверь на замок.
По телу прошла мелкая дрожь. Перед глазами стояли сцены, напоминавшие о прошлой ночи. Ком в горле будто увеличивался. Дышать становилось все сложнее. В глазах резко потемнело. Мишель упал на пол, как старый рюкзак.
Сознание возвращалось медленно. Сначала восстановился слух. Мишель слышал шорохи и шаги, отдаленный шум дороги и завывавший ветер, сновавший по широким улицам Лефонта.
Следом вернулось и осязание. Мишель чувствовал на ослабшем теле тяжелое одеяло, придавившее к кровати, как бетонная плита.
Кое-как удалось открыть глаза. Взгляд долго не мог сфокусироваться, но Мишель все равно понимал, что находился не в фиолетовом зале. Комната в футуристическом стиле напоминала борт космического корабля. Темно-синие лаковые поверхности с белыми вставками, из которых состоял интерьер, контрастировали с панорамным видом на центр Лефонта.
Если помещение было космическим кораблем, то Мира, стоявшая у окна, носила капитанское звание. Огни города напоминали далекие звезды, а бордовые лосины и такая же футболка выглядели, как форма космического десанта из одной книги, которую Мишель прочитал пару лет назад.
– Почти весь день провалялся, – медленно развернулась Мира.
– Где мы?
– В отеле. Или стоило бросить тебя задыхаться от пыли в фиолетовом зале?
– Наверно, не стоило.
– А я уже начинаю сомневаться в этом.
Мишель встал с кровати, собираясь подойти к Мире, но тело сопротивлялось. Его качнуло, и Мишель прислонился с холодной стене, чтобы снова не упасть на пол. Мишель чувствовал себя глупо, но сдвинуться с места не мог. Тяжелый взгляд Миры будто пригвоздил к стене.
– Объясни мне, что это такое?
В голосе Миры звучала угроза, и Мишель инстинктивно закрыл глаза. Когда он открыл их, то Мира стояла так близко, что от каждого вздоха на голой коже чувствовалось трение бордовой ткани.
– О чем ты? – пробормотал Мишель.
– О страстной ночи с пылесосом, конечно же. Или со стаканом. Или что еще могло оставить такие следы?