Вероятно, по этой причине композиции раги так плохо «выглядят», будучи оркестрованы и гармонизованы. Ведь такие сочинения представляют собой конструкции, заранее продуманные и тщательно составленные. Духовые, струнные, ударные — все распланировано, как в саду: пересекающиеся, удаляющиеся или приближающиеся дорожки, клумбы, тюльпаны или орхидеи на фоне моря фрезий. В более современных сочинениях больше сходства с городом: шоссе и автострада, пересечение эстакад, повороты и головокружительные дуги путей, лежащие на земле, как спагетти. Безусловно, все это может вызывать священный трепет. Но природа их, так сказать, иного порядка, она сродни чудесному существу цветка тюльпана или раковины или радужной окраске бабочки, замершей в луче солнечного света.
Размышления
Мы рассмотрели несколько аспектов свары, раги и тала. Теперь возникает вопрос, а можно ли определить коротко и ясно, каковы же те идеалы и условия существования индийской музыки, без которых она лишилась бы силы своего воздействия. Надо сказать, что трудность приложения мерки к вещам, которые представляют собой по сути дела неизмеримые элементы жизни, осложняется тем, что ценности музыки по большей части субъективны, касаются качественной ее стороны и поэтому не поддаются простым определениям. Они настолько связаны с уровнем ожидания и понимания индивида, его интеллектуальной и эмоциональной природой, что попытка дать такие точные определения значит не обнаруживание каких-то стандартов, а выдумывание их. В этом случае сколько-нибудь значительное согласие людей по их поводу, кроме чисто умозрительного, представляется невероятным.
Если бы нормы нашей музыки легко поддавались словесным определениям, то и достижение их было бы делом легким, соответствующим лишь затрате мыслительных и языковых усилий. Но это не так. Развитие необходимой глубины в области свары требует стольких эмоций, вдумчивости и сверх того острого интуитивного проникновения в психофизические корреляты человеческого духа, что любое определение ее природы должно включать в себя все эти аспекты ее постижения. Это трудно, почти невозможно.
Есть люди, которые не выносят баритонов и любят Омкарнатх Тхакура, потому что он обладает высоким тенором. Есть такие, кто считает юношескую ломку голоса неутешной трагедией. Кому-то голос Сайгала кажется слишком гнусавым, а манера пения расслабленной и усыпляющей, голос Фаияз Хана слишком резким, а бесподобный голос величайшего гения юга Чембаи — слишком металлическим и дребезжащим по сравнению с голосами Матхура Мани Аяра и Бала Мурали Кришны. Словом, человеческие вкусы неисчислимы. Но вместе с тем миллионы людей любят Сайгала просто потому, что его голос и свара, однажды услышанные, будут преследовать их до конца жизни; многие любят Бала Мурали Кришну и Чембаи одновременно, не отвергая одного в пользу другого. Вполне возможно оценить особенность, остроту сайгаловских произношения и дикции, не отвергая Панкадж Муллика, Мукеша или Киттаппу, так же как можно наслаждаться сверкающим тенором Омкарнатха наряду с жестким баритоном Фаияз Хана. Ведь все они различны, обладают огромной индивидуальной силой воздействия и способны достичь своих целей в соответствии с тем, как каждый из них видит окружающий мир.
Несомненно, что именно среди людей, склонных к такого рода оценкам, мы должны искать взаимопонимания и взаимосогласия по поводу определения каких-то нормативов. Нам стоило бы сблизиться с ними, чтобы поискать новые возможности понимания музыки, проникновения в нее, — ведь нашим критерием должен быть самый широкий диапазон наслаждения истинной и разнообразной сущностью индийской музыки, радостное принятие многообразия в единстве. Певец же неистинный, слишком доступный, «надувающий» нас своими деланными усилиями, сентиментальностью и выдуманными эмоциями, бессодержательными техническими эффектами, словом, предлагающий нам одну сахарную пудру без пирога, — такого рода певец должен заслуживать полное наше неодобрение. Мы не можем винить певца за плохой голос, если он работал над ним достаточно долго, чтобы сделать его истинным, а не просто хорошо интонирующим. Опасен для нашей музыки тот, кто, обладая от природы влекущим к себе голосом, но не имея равного ему музыкального дара, пытается убедить вас в том, что уже самим этим голосом ом передает вам от себя нечто истинное и ценное.