– Это по гороскопу? – поинтересовалась наивная Леночка у Никитки.
– Потом объясню, – смущаясь родителей, ответил тот.
Ссора между мужчинами разгоралась. Не договорившиеся между собой игроки начали проявлять агрессивность. Толстый велел тощему катиться к растакой-то матери, тот было почти согласился (так как у него вообще никакой не было) но потом почему-то передумал и начал выбивать дурь из обидчика, которая, увы, так и не вышла.
– Управы на вас нет! – нахмурила брови Марья Изотовна, выражая свое негодование.
Перестройка, прокатившаяся по всей стране, не обошла стороной и дворик. Перемены лишили Марью Изотовну возможности искать правду там, где когда-то она находилась:
– Раньше можно было обратиться в домком, местком, профком, горком, а сейчас, – сокрушалась она, – можно уповать только на Бога. И Бог ее услышал. Звон колокола возвратившейся к жизни церкви разнесся по всему дворику.
– И там перемены! – задрав голову вверх, заметила Марья Изотовна. – Все антихристы вдруг кресты на себя нацепили и дружно побежали молиться, – возмущалась она.
– Марья Изотовна, дело-то не в переменах, – перебила ее баба Варя, – в церковь-то, может быть, в свое время ходить и запрещали, да вот веру в человеке убить невозможно. Здесь никакие запреты не подвластны!
Звуки ударов колокола стали громче, все присутствующие во дворе притихли, недавно сорившиеся мужики замерли в ожидании конца перезвона. Но удары колокола разносились все сильнее и сильнее.
– Никак праздник сегодня церковный? – поинтересовалась Марья Изотовна.
– Успенье Пресвятой Богородицы, – подлатал брешь в духовном образовании Марьи Изотовны подоспевший Шмелев.
– Что это значит? – проявила интерес Марья Изотовна.
– А то, что сегодня жизнь матери нашей, Пресвятой Богородицы, переходит из земной в потустороннюю. Она телесно оставляет мир, но не умирает, ее душа продолжает ходатайствовать за нас на Небе пред своим Божественным сыном – Христом, – пояснил Шмелев.
– Да на кой ты ей нужен? – не унималась Марья Изотовна. – И тем более эти, – старушка указала на играющих в домино мужиков.
Ответ был найден в звенящем как набат колоколе. Он не звенел и не гремел. Колокол разговаривал с обитателями двора. С каждым своим ударом он беседовал с простыми людьми дворика об их непростой жизни. Он предупреждал и спрашивал об их хлопотах и заботах, трудах, бремени славы и богатстве, о бессонных ночах, друзьях и врагах, удачах, несбывшихся мечтах…
Колокол делал то, что не в силах была сделать звуковая дорожка со своими эфирными песнями. Песни создавали настроение, колокол заставлял задуматься. Так ли все? Его новые звуки вошли во двор ненавязчиво, но уверенно и навсегда.
– Господа! Вы ехать собираетесь? – звучный голос Сергея Григорьевича вернул всех к действительности. Марья Изотовна на реплику отреагировала неадекватно и отодвинулась на край лавочки, дав понять присутствующим, что она товарищ, а не «госпожа». Умиротворенные воздействием колокольного звона гости наспех заняли места в машинах, и кортеж двинулся на встречу с морем. Скоро домики города остались позади, а дорога побежала между полями, одетыми в красивую зелень хорошо ухоженного августа.
– Какая прелесть! – тихо на ухо Никитке произнесла Лена. Восхищение вызвало небольшое болотистое место, усыпанное незабудками.
– Хочешь, всю клумбу во дворе украшу ими? – улыбнулся Никитка.
– Зачем всю?
– Чтоб знала, что тебя никогда не за-бу-ду! Это надо же такое придумать – не-за-буд-ки, – пропев название цветов, рассудил Никита.
Солнце, обойдя машину, зеркально заглянуло к незабудкам. Под его лучами мелкие голубые цветочки блестели по-летнему. Они как-то особенно смотрелись в густой, высокой, ярко-зеленой траве между кустарниками, под чистым голубым небом. Земные и небесные краски путали мысли, ласкали взор, вызывали восторженную радость. Но рай был впереди. Предстояла встреча с морем. Машина неслась к нему. Она рвала воздух, глотала километры, приближая встречу с запахом тины, песка, гальки. Она рвалась на встречу с бархатным бризом, перламутровым светом, кружевом пен морских волн…