Красивые зеленые глаза бабы Вари тускнели. Очередной междугородний звонок с севера окончательно подкосил ее оптимизм. Сергей сообщил по телефону, что летний отпуск он проведет на Майами, а Жанна займется обустройством новой, купленной месяц тому назад в Москве квартиры. В это лето баба Варя никого не ждала. Радость доставляли междугородние переговоры и полученное письмо от Леньчика. Он служил на Дальнем Востоке. С фотографии, которую получила баба Варя, смотрели глаза повзрослевшего паренька с мужественным лицом.
Из прочитанного в письме был сделан вывод, что армия гордится посланцем Юга. Баба Варя радовалась армейским успехам Леньки.
Никитка и Жанна звонили каждую неделю, но все равно звонки не могли заменить их присутствия, и от этого баба Варя страдала. Она все чаще отрешенно смотрела в окно или выходила во дворик и садилась на лавочку, где когда-то сидела Марья Изотовна. Слегка сгорбившийся под воздействием времени Погремушкин проезжал на своих стареньких «Жигулях» мимо сидящей на лавочке бабы Вари по нескольку раз на день. Ему так и не удалось приобрести новую машину, о которой Иван Васильевич мечтал всю жизнь. Дефолт окончательно разрушил его мечту, и остался от нее только «новый» руль, возмещенный когда-то Сергеем Григорьевичем за детскую шалость Никитки.
Время изрядно потрепало и Виктора Шмелева, но не тронуло его попугая. Прошлым летом попугай переболел какой-то страшной птичьей болезнью, но смог выкарабкаться и по-прежнему гордо восседал на плече хозяина, обзывая при этом ненравившихся ему мужчин дураками, иногда козлами. В основном эти выражения относились к мужичкам, забивающим в козла под жерделей.
Звуковая дорожка дворика все реже и реже посылала в эфир песни, доставляющие большую радость ее обитателям. Музыкальный продюсер дядя Толик часто уходил в запой. В такие дни Леночка не появлялась во дворе. Она шла к морю и писала о том, что ее волновало. То, что Никитка был главным героем ее рукописей, было очевидно по поведению Лены. Несмотря на дневной шум и прежние знакомые звуки, во дворе стояла громкая тишина. Она была похожа на тягостное предчувствие недобрых событий.
Жизнь во дворе была прежней, но приобретала другие краски. Ему не хватало яркости. И то понятно. Ведь никто не гонял по двору мяч, потому что не было Никитки и Леньчика: никто не ворчал на лавочке, потому что не было Марьи Изотовны. Звуковая дорожка молчала, потому что у дяди Толика были «критические дни» (так Леночкина мама называла дни запоя брата).
И казалось, что так будет всегда, если… Если бы не позвонил Сергей и не сообщил матери, что они с Жанной приедут, так как его поездка в Майами отменяется. Звонок окончательно вывел бабу Варю из строя. Материнское предчувствие не обмануло ее. Случилось что-то непоправимое. Но что? Об этом баба Варя так и не узнала. От нее скрыли, что пропал Никитка… исчез, растворился в огромном московском мегаполисе. В 1998 г. начался новый, еще более страшный виток чеченского конфликта. Одна война заканчивалась другой. В 1999 г. в Москве стали пропадать «золотые мальчики» – так называли детей банкиров, нефтяников, коммерсантов. Их вывозили в Чечню и в обмен просили сумасшедший выкуп. В их число попал и Никита. Хотя Сергею Григорьевичу было далеко до толстосумов, он был просто преуспевающим управляющим большого треста на севере, но время было страшное. Страну лихорадило, и не щадило никого, кто оказался в поле зрения наводчиков, доставлявших ценную информацию нелюдям, строявшим свой бизнес на торговле людьми. Страшное горе пришло в семью Токмазовых. Лихорадившие страну события не обошли и маленький южный дворик, потому что он тоже был крохотной частью большой страны.
Сергей и Жанна прилетели ночью. Несмотря на поздний час Сергей Григорьевич связался по телефону с Сухиным, школьным другом.
Вячеслав прибыл к Токмазовым через 10 минут. Они закрылись в комнате и о чем-то долго говорили. Жанна сохраняла спокойствие как могла, но от бабы Вари невозможно было ничего скрыть. Она прислушивалась к каждому неосторожно сказанному слову, к каждой фразе. Она следила за выражением лиц своих детей и все больше убеждалась в том, что произошло что-то непоправимое. На вопрос «Почему не приехал Никитка?» – бабе Варе ответили скупо: «Не смог. У него после сессии сразу же началась практика, причем не в Москве, а где-то в Подмосковье». Баба Варя поняла, что Никитку она больше не увидит.
В пять утра напротив балкона Токмазовых остановилась «скорая помощь». Сердце бабы Вари не выдержало. Она умерла в восемь часов утра, широко раскрыв нетронутые старостью зеленые глаза. Она ушла тихо, в полном сознании, не проронив ни слова. И только по ее молодым, смеющимся в лицо смерти глазам можно было догадаться о невысказанной боли, прочесть вопрос: «За что?». В последние минуты она думала о внуке. Рядом с ней были ее дети, не было только Никитки. О его судьбе ей ничего не сказали, но Сергей Григорьевич знал, что бабу Варю не проведешь, что она обо всем догадалась и что ее уход – это приговор самой себе. Не будет ей жизни без внука, без ее Никитки.